— А я об этом как раз думала, Эрагон, и думала немало. Отправить тебя к гномам в качестве моего эмиссара — это наша единственная надежда получить их поддержку. Вспомни. я ведь выросла среди гномов и знаю их лучше многих.
— Но я все же считаю, что это ошибочный план, — буркнул Эрагон. — Пошли Джормундура или одного из других твоих командиров. Я не поеду туда, во всяком случае, пока не…
— Ты не поедешь? — переспросила Насуада, повышая голос. — Вассал, который не подчиняется своему сюзерену, ничуть не лучше воина, который на поле боя не слушается приказов своего командира. Таких следует сурово наказывать. Но раз ты так ставишь вопрос, Эрагон, я, как своему вассалу, приказываю тебе немедленно отправляться в Фартхен Дур, хочешь ты этого или нет! Нам необходимо позаботиться о том, чтобы гномы выбрали такого правителя, который станет нашим союзником.
Эрагон с трудом сдерживал гнев; сердито сопя, он лишь сильнее стискивал рукоять своего меча и молчал.
А Насуада уже иным, более сдержанным и куда более мягким тоном сказала:
— Ну, так как же ты поступишь, Эрагон? Сделаешь, как я прошу, или ослушаешься меня? А может, ты намерен сместить меня с моего поста и сам встать во главе варденов? Собственно, иного выбора у тебя и нет.
Потрясенный, Эрагон сказал:
— Нет, я все же постараюсь убедить тебя, что существует и другой выход.
— Можешь не стараться. Все равно у тебя нет иного решения, имеющего шанс на успех.
Он посмотрел ей прямо в глаза:
— Я мог бы просто перестать тебе подчиняться, и тогда уж наказывай меня, как сочтешь нужным.
Насуада удивленно подняла бровь, подумала и сказала:
— Вряд ли варденам принесет пользу то, что они увидят тебя у позорного столба. Всему нашему делу это нанесет непоправимый вред. Да и мой авторитет будет полностью утрачен, ибо все поймут, что ты запросто можешь пренебречь моими приказами. А для тебя единственным наказанием будут несколько рубцов на коже, от которых ты сможешь избавиться в мгновение ока, ибо казнить тебя мы не сможем, как казнили бы любого другого воина, который отказался подчиниться своему военачальнику. Знаешь, я бы скорее отказалась от своего поста и передала в твои или чьи-то еще руки управление варденами, чем позволила бы такому случиться. Если ты считаешь, что лучше меня подходишь для роли руководителя, тогда садись на мое место и объявляй себя верховным командующим! Но до тех пор пока от лица всех варденов говорю я, подобные решения тоже имею право принимать только я. А если они окажутся ошибочными, то и отвечать за это тоже мне.
— А прислушиваться к чьим-то советам ты, значит, вообще не намерена? — спросил уязвленный Эрагон. — Ты, значит, будешь диктовать всем свою волю, не оглядываясь даже на решения Совета Старейшин?
Средний палец Насуады стукнул по полированному дереву подлокотника.
— Но я прислушиваюсь к чужим советам. Я каждый день только и делаю, что выслушиваю чьи-то бесконечные советы и предложения. Однако порой мои собственные умозаключения идут вразрез с тем, что предлагают мне подчиненные. А теперь решай, сдержишь ли ты данную мне клятву верности и подчинишься моему решению, хоть ты с ним и не согласен, или же станешь зеркальным отражением Гальбаторикса.
— Я хочу лишь такого решения, которое стало бы наилучшим для всех варденов, — сказал Эрагон.
— Как и я.
— Ты не оставляешь мне выбора! Мне придется подчиниться решению, которое мне самому совершенно не по душе.
— Порой труднее следовать чужому приказу, чем приказывать самому.
— Могу я немного подумать?
— Можешь.
«Сапфира, что скажешь?» — мысленно спросил Эрагон.
По стенкам шатра заметались пурпурные зайчики — это Сапфира, повернув голову, посмотрела Эрагону прямо в глаза.
«Надо ли мне совершать это путешествие в Фартхен Дур, Сапфира?»
«По-моему, ты должен, маленький брат».
Эрагон прикусил губу:
«А как же ты?»
«Ты же знаешь, я просто ненавижу, когда нас с тобой разделяют, но аргументы Насуады вполне обоснованны. Если я смогу держать Муртага и Торна на расстоянии от варденов, всего лишь оставаясь в лагере, значит, мне нужно остаться».
У обоих души трепетали от гнева, дурных предчувствий, сомнений, колебаний и невыразимой нежности друг к другу. Эрагон был полон возмущения и нежелания подчиняться; Сапфира была настроена более миролюбиво, хотя обуревавшие ее чувства были тоже не менее разнообразны, чем у него. Однако она старалась смягчить его бешеный нрав и дать ему возможность почувствовать все перспективы подобного решения. Тем не менее Эрагон упрямо держался своего плана, совершенно иного, чем у Насуады.
«Если ты полетишь со мной в Фартхен Дур, — сказал он Сапфире, — я буду отсутствовать здесь совсем недолго и у Гальбаторикса будет гораздо меньше возможностей предпринять новую атаку на варденов».
«Но его шпионы сообщат ему, что вардены уязвимы, как только мы улетим отсюда».
«Я не хочу опять расставаться с тобой. Ведь после Хелгринда прошло совсем мало времени!»
«Наши собственные желания — это в данном случае далеко не самое главное. Хотя и мне тоже совсем не хочется с тобой расставаться, маленький брат. И все же вспомни, что говорил Оромис: доблесть дракона и его Всадника измеряется не только тем, хорошо ли они действуют вместе, но и тем, насколько хорошо они способны действовать по отдельности. Мы оба уже достаточно зрелые воины, чтобы действовать порознь, Эрагон, как бы сильно нам обоим ни была неприятна подобная перспектива. Ты же сам это доказал, когда остался в Хелгринде».
«А тебе не будет неприятно, если вместо меня на твоей спине будет восседать Арья?»
«Для меня это будет наименее неприятным из всего остального. Мы ведь уже не раз сражались вместе с нею, и не забудь: именно она возила меня через всю Алагейзию в течение двадцати лет, пока я была еще в яйце. Ты же и сам все это знаешь, маленький брат. Так зачем задавать такие детские вопросы? Ты что, ревнуешь?»
«А если да?»
Синие глаза Сапфиры ласково вспыхнули, и она лизнула его.
«Ну, это, конечно, очень мило с твоей стороны… Но все-таки скажи: мне остаться или лететь с тобой?»
«Это уж тебе выбирать!»
«Но это касается нас обоих».
Эрагон копнул земляной пол носком сапога и сказал: «Если мы должны расстаться, следуя этому безумному плану, то придется сделать все, что в наших силах, чтобы этот план удался. Хорошо, оставайся и проследи, чтобы Насуада не потеряла голову, осуществляя свой дурацкий план, будь он трижды проклят!»
«Смотри веселей, маленький брат! И беги побыстрей, тогда скоро мы опять будем вместе».
И Эрагон, в упор глядя на Насуаду, вынес решение:
— Договорились. Я отправлюсь туда. Насуада явно вздохнула с облегчением: