Они остановились футах в ста от загона, чтобы приближение Сапфиры не вызвало чрезмерной паники среди животных и птиц, и Куот, нервно потирая руки, спросил у нее:
— Ну что, из этого тебе что-нибудь подходит? Сапфира обозрела весь загон, понюхала воздух и сообщила Эрагону:
«Какая жалкая дичь! Да и не так уж я голодна, знаешь ли. Я же охотилась позавчера и еще не успела до конца переварить кости того оленя, которого тогда съела».
«Но ты же еще растешь, и, надо сказать, довольно быстро. Лишний кусок мяса тебе явно не повредит». «Едва ли, если он придется мне не по вкусу». «Тогда прихвати что-то небольшое. Свинью, к примеру».
«Ну, это вряд ли спасет положение… Нет. Я, пожалуй, возьму все же вон ту корову».
И Эрагон, получив от Сапфиры мысленное изображение коровы среднего размера с белыми пятнами на левом боку, указал на животное Куоту.
Тот сразу что-то крикнул скотникам, слонявшимся возле загона. Двое из них отогнали корову от остальных животных, прихватили ее веревочной петлей за шею и подтащили упирающееся животное к Сапфире. Шагах в тридцати от драконихи корова заартачилась, уперлась и в полном ужасе замычала, пытаясь вырваться из петли и убежать. Но ей это не удалось. Сапфира присела и одним прыжком преодолела разделявшее их расстояние. Те двое скотников, что притащили корову, бросились в разные стороны, когда Сапфира разинула пасть и ударила корову в бок, сбив несчастное животное с ног и прижав его к земле растопыренной лапой. Корова успела еще издать жалкое, испуганное мычание, но челюсти Сапфиры уже сомкнулись у нее на глотке. Резко мотнув головой, дракониха перекусила корове хребет. Потом замерла на секунду; низко наклонилась к поверженной жертве и выжидающе повернулась к Эрагону.
Прикрыв глаза, Эрагон мысленно коснулся сознания коровы. Оно уже уходило во тьму, но тело еще было живо, мышцы напрягались и дрожали в последних конвульсиях. Душу Эрагона переполняло отвращение к тому, что сейчас должно произойти, но он отогнал это чувство, положил руку на пояс Белота Мудрого и перенес всю оставшуюся в туше коровы энергию в те двенадцать алмазов, что были зашиты в поясе. Это заняло всего несколько секунд.
Потом он кивнул Сапфире:
«Я закончил».
Эрагон поблагодарил за помощь скотников, и они ушли, оставив их с Сапфирой вдвоем.
Пока Сапфира насыщалась, Эрагон присел, опершись спиной о бочку с медом и наблюдая за поварами и поварятами. Всякий раз, когда кто-то из них обезглавливал очередного цыпленка, перерезал горло свинье или какому-то другому животному, он переводил энергию умирающей жертвы в пояс Белота Мудрого. Это было малоприятное занятие, потому что несчастные твари по большей части все же ощущали его прикосновение к их сознанию, и чудовищный вихрь страха, недоумения и боли тут же охватывал душу Эрагона, так что? казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Он весь покрылся испариной; пот стекал у него по вискам, попадая в глаза. К тому же Эрагона просто раздирало желание помочь каждому страдающему животному, спасти его, оживить. Но он понимал: таково уж их предназначение — умереть, чтобы спасти варденов от голодной смерти. В последних боях и стычках он растратил большую часть хранившейся в поясе Белота Мудрого энергии и теперь хотел восполнить ее запас, прежде чем пуститься в долгое и, весьма вероятно, опасное путешествие. Если бы Насуада разрешила ему оставаться с варденами еще хотя бы неделю, он успел бы наполнить алмазы энергией собственного тела, и у него еще осталось бы время на восстановление сил, прежде чем отправиться в Фартхен Дур. Но за остававшиеся в его распоряжении несколько часов он эту задачу выполнить был просто не в состоянии. Даже если бы все это время он пролежал в постели, он все равно не успел бы запасти такое количество энергии, какое сумел забрать у забитых поварами животных.
Алмазы в поясе Белота Мудрого, казалось, могли вобрать в себя почти неограниченное количество магической энергии, и Эрагон решил прекратить этот процесс; он чувствовал, что больше не в силах выносить смертные муки убиваемых животных. Дрожа всем телом, мокрый от пота с головы до ног, он нагнулся вперед, встал на четвереньки и не поднимал глаз от земли, пытаясь унять тошноту. В сознании проплывали то ли воспоминания, то ли видения: Сапфира, летящая над озером Леона с ним на спине; то, как они ныряют в прозрачную ледяную воду и мимо них вверх проносится рой сверкающих пузырьков воздуха; то, какая радость охватывала их обоих, когда они вместе летали, плавали, ныряли, играли…
Наконец дыхание Эрагона успокоилось; он поднял глаза на Сапфиру, которая как раз дожевывала коровью голову, улыбнулся ей и мысленно поблагодарил за помощь.
«Ну, можно отправляться», — сказал Эрагон, и Сапфира предложила:
«Возьми у меня часть сил. Они тебе пригодятся».
«Не нужно».
«Нет, возьми! Я настаиваю».
«Я тоже настаиваю. Разве я могу оставить тебя без сил? А если снова бой? Если Муртаг и Торн атакуют варденов уже сегодня? Нам обоим следует в любой момент быть готовыми к битве. И кстати, тебе, скорее всего, будет угрожать большая опасность, чем мне, потому что Гальбаторикс и вообще все в Империи будут считать, что я по-прежнему с тобой».
«Да, но ты-то будешь там один в этих диких краях. А разве можно рассчитывать на помощь какого-то кулла?»
«Я точно так же привык к диким краям, как и ты. И меня вовсе не пугает пребывание вдали от цивилизации. Что же до этого кулла, то мне, конечно, вряд ли удастся победить его в рукопашной, но мои защитные чары, надеюсь, уберегут меня от любого предательства… У меня вполне хватает сил, Сапфира. Так что тебе вовсе не нужно со мной делиться».
Она смотрела на Эрагона, словно обдумывая его слова, потом подняла лапу и стала слизывать с нее кровь.
«Ладно, пусть так. — Уголки ее пасти приподнялись как бы в усмешке. Опустив лапу, она добавила: — Будь добр, подкати этот бочонок поближе».
Крякнув, Эрагон выполнил ее просьбу. Сапфира когтем пробила две дырки в крышке бочонка, и оттуда сразу пахнуло сладким ароматом яблочного меда. Выгнув шею, так что голова оказалась как раз над бочонком, она зажала его в своих огромных челюстях и, подняв голову вверх, с глухим журчанием вылила его содержимое себе в глотку. Мотнув головой, она отшвырнула пустой бочонок так, что один из его железных обручей соскочил и с грохотом откатился на несколько шагов в сторону. Вдруг верхняя губа Сапфиры приподнялась, она замотала головой, судорожно вдохнула и так сильно чихнула, что ударилась носом о землю. При этом из пасти и ноздрей у нее вырвались снопы пламени.
Эрагон охнул от неожиданности и отскочил в сторону, сбивая пламя со вспыхнувшей одежды. Правую сторону лица ему успело здорово опалить.
«Сапфира, поосторожней!» — воскликнул он.
«Извини. — Она опустила голову и потерлась испачканным пылью носом о переднюю лапу. — Это от меда. Щекотно».
«Пора бы научиться вести себя», — проворчал Эрагон, забираясь к ней на спину.
Еще раз почесав морду о переднюю лапу, Сапфира высоко подпрыгнула, расправила крылья и, взлетев над лагерем варденов, перенесла Эрагона обратно к его палатке. Некоторое время они молчали, думая каждый о своем.