На это, как вы понимаете, мог быть только один ответ:
– По-моему, надо посоветоваться с Дживсом.
– Я советовался с Дживсом. Он разводит руками.
Я ошарашенно выдохнул облачко дыма. В это невозможно было поверить.
– Дживс не знает, что делать?
– Он сам мне сказал. Поэтому я и обратился к тебе. На свежую голову.
– Когда он вам это сказал?
– Ночью.
Я прикинул, что не все еще потеряно.
– Но после этого он хорошенько выспался. Вы же знаете, какое живительное действие оказывает сон. И потом, дядя Перси, я только сейчас вспомнил, я же наткнулся на него сегодня рано утром, он удил рыбу в реке.
– Ну и что?
– Это очень важное обстоятельство. Я, правда, его не расспрашивал, но человек такого масштаба наверняка выловил несколько рыб. И, конечно, ему поджарили их на завтрак. А это значит, что его умственные способности значительно возросли. Не исключено, что сейчас мозги у него уже гудят, как динамо-машина, и он опять приобрел самую лучшую форму.
Мое возбуждение передалось старому свойственнику. В состоянии аффекта он сунул в рот сигару горящим концом и опалил себе усы.
– Об этом я не подумал, – проговорил он, когда перестал чертыхаться.
– С Дживсом часто так бывает.
– Неужели?
– Большинство его шедевров создавалось на рыбной основе.
– Не может быть.
– Точно, точно. Фосфор, знаете ли.
– А-а, ну да, конечно.
– Иногда хватает одной сардинки. Вы можете сейчас его найти?
– Позвоню Мэйплу. Э-э, Мэйпл, – сказал дядя Перси, едва дворецкий возник, – пригласите ко мне Дживса.
– Слушаю, милорд.
– И может быть, еще бутылку, как ты считаешь, Берти?
– Как вы скажете, дядя Перси.
– Было бы опрометчиво не выпить. Ты не представляешь себе, что переживает человек, когда делает шаг, предполагая, что ступит на твердую землю, а у него под ногой оказывается Фитлуорт. Еще бутылку того же, Мэйпл.
– Слушаю, милорд.
Время ожидания, которое, впрочем, продолжалось не так уж долго, старый свойственник употребил на отдельные реплики по поводу Боко, останавливаясь главным образом на том, какое у него противное лицо. Но вот дверь опять открылась, и вошла процессия: впереди бутылка вина на подносе, за ней Мэйпл, а за Мэйплом Дживс. Мэйпл тут же удалился, и дядя Перси приступил к делу.
– Дживс.
– Милорд?
– Вы поймали сегодня утром рыбу?
– Двух, милорд.
– И съели их на завтрак?
– Да, милорд.
– Превосходно. Прекрасно. Тогда за дело. Вперед!
– Милорд?
– Я рассказал его милости, что рыба возбуждающе действует на ваш мыслительный процесс, Дживс, – пояснил я. – Теперь он надеется, что вы сможете предложить что-нибудь конструктивное насчет новой встречи с Чичестером Устрицей.
– Весьма сожалею, сэр, я приложил все мыслимые усилия к разрешению трудности, стоящей перед его милостью, но, к глубочайшему моему сожалению, мои попытки успехом не увенчались.
– Он говорит, пустой номер, – перевел я дяде Перси. Дядя Перси на это заметил, что ожидал большего.
Дживс ответил, что разделял его ожидания.
– А если предложить вам стаканчик игристого? Не подхлестнет вас?
– Боюсь, что нет, милорд. Алкоголь оказывает на меня скорее снотворное, чем мобилизующее действие.
– Что ж, в таком случае ничего не поделаешь. Ладно. Благодарю вас, Дживс.
Дживс удалился, и в комнате установилось довольно унылое молчание. Я стоял и крутил глобус, дядя Перси смотрел на чучело форели.
– Выходит, дело битое, – наконец произнес я со вздохом.
– Что ты сказал?
– Я говорю, если уж Дживс ничего не смог придумать, надеяться, похоже, не на что.
Но, к моему изумлению, он со мной не согласился. В глазах его сверкал огонь. Я недооценил боевой задор этих деляг, которые составили себе состояние на пароходах. Такие люди могут пасть духом ненадолго, но потом он у них непременно снова взмоет ввысь.
– Глупости, – сказал дядя Перси. – Ничего подобного. В этом доме Дживс – не единственный человек, у которого есть голова на плечах. Тот, кого, осенила мысль дать Эдвину пинок в зад и кто сумел привести ее в исполнение, не спасует перед такой простой задачей. Я возлагаю надежду на тебя, Берти. Пораскинь умом: как устроить мою встречу с Чичестером Устрицей? Думай, думай, не сдавайся.
– Можно я выйду пораскинуть умом в парке?
– Пораскинь, где тебе будет удобнее.
– Хорошо, – сказал я и вышел, погруженный в раздумье. Едва я закрыл за собой дверь на террасу, как словно из-под земли появилась Нобби.
Она подбежала ко мне семимильными шагами, будто леди Макбет, которой не терпится услышать достоверные новости из комнаты для гостей.
– Ну? – спросила она, с девичьим оживлением вонзая мне ногти в локоть. – Я уже почти умерла от волнения и любопытства, Берти. Все сошло благополучно? Я попыталась было подслушивать у двери, но ничего телком не было слышно. Доносились только громовые раскаты дядиного баса, изредка перемежаемые твоим блеянием.
Я готов был решительно возразить против того, что я якобы блеял, но Нобби не дала мне вставить ни слова.
– Непонятно, ведь по плану это от тебя должны были исходить громовые раскаты, а от дяди по временам – жалобное блеяние. И совершенно не слышно было Боко. Будто его вообще там не было.
Я поморщился. Вечно мне приходится выбивать у бедняги из пальцев чашу радости, уже поднесенную к губам. Мне это совсем не нравилось, ни тогда, ни теперь. Однако я поднатужился и заставил себя все ей открыть:
– Боко там и не было.
– Не было?
– Да.
– Но ведь весь смысл…
– Знаю. Но его, к сожалению, остановил садовник с вилами и пес с примесью волкодавьих кровей.
И в нескольких прочувствованных словах я поведал ей, как сокровище ее души оказался хуже чем прахом под подошвой дядиного башмака, а затем был изгнан из пределов парка, так и не спев свою песню.
Черты Нобби приобрели жесткое, холодное выражение.
– Значит, Боко опять свалял дурака?
– Я бы не назвал это в данном случае валянием дурака. Правильнее будет счесть его беспомощной жертвой рока, ты не согласна?
– Но он мог бы откатиться в сторону.
– Не так-то это просто. У дяди Перси знаешь какая огромная ножища!