Токарев ничего не ответил, хотя имел полное право поставить на место зарвавшегося подчиненного. Это с одной стороны, с другой, прикинул Иван, чего орать на придурка, взявшего на себя чужие грехи, даже не зная какие именно. Его даже пристрелить из жалости не получается. Лучше не обращать внимания на его вызовы и эскапады.
Токарев вышел.
— Так мы договорились, — Джек Хаммер подошел к Ивану и наклонился. — Я ставлю пятнадцать ящиков пива, а вы…
— Договорились, — сказал Иван. — Скажи моим…
— Я уже сказал, — ответил Хаммер. — Они на заднем дворе грузятся.
Иван еще раз окинул взглядом зал и с удивлением заметил, что сумка стоит возле его ног, немного притрушена пылью, но совершенно цела.
— Будем считать это хорошей приметой, — пробормотал Иван.
— Что? — не разобрал Хаммер.
— Ничего, это я о своем.
Иван встал со стула, подхватил сумку и вышел через кухню на задний двор.
Группа трудилась в поте лица своего, перетаскивая ящики в фургон «Рейдера».
— Джек сказал, что ты… — начал Марко, но Иван прервал его взмахом руки, подошел к машине и заглянул внутрь.
— И где мы собираемся спать? — спросил Иван. — Сколько вы самоделки загрузили?
— Двадцать ящиков, — отрапортовал Юрасик. — И заканчиваем с холодильниками и пивом.
— Вы все это ставьте на дно, сверху матрацы и спальники, — приказал Иван.
— Так это только до Элата…
— Тогда мне спальное место подготовьте, если сами не желаете, — Иван снова заглянул в фургон и указал пальцем: — Вон там, посерединке, чтобы не трясло… Вам на все про все пятнадцать минут.
— Да мы уже почти…
— Пятнадцать минут на то, чтобы все переставить и приготовить, — официальным голосом произнес Иван. — И еще минимум одно спальное место в хвосте, для брата Старшего Администратора. Он к нашим операциям отношения не имеет.
Ребята посмотрели на старшего группы немного удивленно, но спорить не стали.
Иван забросил сумку в машину и вышел через ворота на улицу.
Подъехал эвакуатор, зацепил патрульный вездеход, кто-то что-то орал о безголовых идиотах, которые до сих пор не могут расчистить дорогу, Токарев устроил выволочку опоздавшим экспертам, галдели зеваки — все как обычно.
Вся картинка становилась то красной, то синей, красной — синей, красной — синей… А мне всего этого будет не хватать, сказал себе Иван. Скучно будет без этого цирка.
Сзади послышались шаги, Иван оглянулся — подбежавший боец сунул ему в руку «умиротворитель», что-то неразборчиво пробормотал из-под шлема и исчез за автобусом тревожной группы.
Иван вложил пистолет в кобуру, собрался уже окликнуть Токарева и для порядка все-таки доложить о готовности и отъезде, но сзади, из-за левого плеча раздался тихий голос:
— Галаты совсем ополоумели…
— А если я тебе в рыло насую? — спросил Иван, не оборачиваясь.
— И охота тебе отягощать свою душу подобными деяниями? — ленивым тоном поинтересовался Круль. — Юридически — я твой ближний. И нанесение вреда мне может оказаться последней каплей в твоей печальной судьбе. Тебе это нужно?
Иван не ответил.
— Тогда, с твоего разрешения, я повторю свою предыдущую фразу, — сказал Круль. — Галаты совсем ополоумели.
Иван снова не ответил.
— Ну так нечестно… Ты должен был спросить — с чего это я так решил? Типа, с каких хренов мне это взбрело? А я тебе сказал бы, что вся акция была спланирована нелепо и нерационально. А ты…
— Что ты ко мне прицепился? — спросил Иван, закипая. — Тебе поставили задачу вывести меня и спровоцировать? Мне только что вернули пистолет…
— Вернули? Чего же ты до сих пор не выстрелил? Что тебя вообще так задевает мое существование? Я кого-то убил? Предал кого-то? Только не нужно о Боге, оставь это между мной и Им. Богу — Богово, а человеку — соответственно. Я предался Дьяволу? Извини, парень, это мой свободный выбор. И этот выбор предоставил мне сам Господь. Тебя больше злит мой выбор или деяние Господа? — Круль помолчал, словно давая возможность Ивану ответить на вопросы, потом хмыкнул. — Я разговариваю с тобой как с профессионалом. И обращаю твое внимание на то, что галаты сегодня действовали глупо. Сам посуди…
— Сужу, — сказал Иван.
— Уже лучше, — одобрил Круль. — Так вот, галатам нужны были заложники. Заложники, переговоры, отстрел, ответные действия Конюшни, съемки телекомпаний, в том числе — наших, шум, крики и прочее… так? Так. Они нападают на патрульную машину, которая, помимо всего прочего, еще и бронирована. Причем делают они это возле бара, в котором, все это знают, постоянно пасутся опера и даже инквизиторы. И что — кто-то блокировал бар? Кто-то занялся его посетителями? Я так вижу, что засада была в доме, значит, они могли видеть, кто заходил в бар. Нет?
— Могли, — нехотя признал Иван.
— В машине было трое патрульных, — продолжил Круль. — Вся кутерьма завертелась из-за троих возможных заложников. И в баре было трое ваших. Только в баре эти трое были расслабленны, типа, пивко и созерцание новой официантки, можно было брать теплыми. Ну и еще четверо туристов, что тоже неплохо для демонстрации по телевизору. Вот, мы не хотим лишней крови и отпускаем невинных людей, а вот тех, что оправдываются делами закона, а не верою, этих мы убьем и порвем… Кстати, и взять всех в баре можно было тихо, без взрыва. Что из этого следует?
Иван покосился на стоящего слева Круля. Нормальное, спокойное лицо. Могло бы даже вызвать симпатию. Могло бы… и не дурак. Когда Токарев рассказывал о нем, то несколько раз повторил — не дурак. Опер от Бога, ляпнул даже один раз Токарев, но быстро спохватился.
— Из этого следует, — сказал Круль, — что бар трогать не хотели. Тебя не интересует — почему?
Бар или кого-то в баре, подумал Иван, но вслух ничего не произнес.
Тягач потащил патрульный вездеход, автобус с тревожной группой двинулся следом, остались только три дежурных машины и фургончик экспертов.
Из ворот с заднего двора выехал «Рейдер».
Открылась дверца, выглянул Коваленок:
— Вань, ты в фургоне или в кабине?
— Кто за рулем? — спросил Иван.
— Шляхтич. Дорогу возле города он знает, тут заблудиться негде. А потом, когда станет посложнее…
— То есть, — как можно более неприятным голосом произнес Иван. — То есть, если я сяду в фургон, то к молодому мы посадим предавшегося?
Коваленок отвел взгляд.
— Значит, — сказал Иван, — я и брат Круль садимся в фургон, а кто-то из вас…
— Я, — торопливо выкрикнул Юрасик и выскочил из фургона. — Я — в кабину.
— Сейчас это называется дисциплиной? — поинтересовался Круль.