Я выдохнул.
– Тебе не кажется, душа моя, что для того, чтобы были такие люди, кое-что все-таки нужно? А именно – понимание справедливости и праведности происходящего. И вы, с вашими интригами, разрушаете веру в справедливость и праведность происходящего. И это может дорого обойтись, не сейчас, так потом.
Юлия кивнула.
– Знаю. Но о несправедливости и неправедности происходящего знают очень немногие. Например, ты. И этого достаточно.
– Чем же я отличаюсь от других?
Она снова улыбнулась.
– Тем, что любишь нас. И у меня, и у Ее Высочества есть дети от тебя. Поэтому ты любишь нас и считаешь себя ответственным за нас. И никогда не пойдешь против нас. Именно поэтому – то, что ты догадался, не опасно. Веру вполне может заменить любовь.
Да что же это такое…
– Значит, вы будете бессовестными интриганками, а я – смертельным оружием в ваших руках. Не рассуждающим, не задумывающимся, пробивающим любое препятствие на своем пути. И веру – заменит любовь. Так?
Она пожала плечами:
– А почему бы и нет?
Все правильно. Одна из максим англо-саксонской политики, которую и я неплохо знаю: все, что технически может быть реализовано, должно быть реализовано. Из этого вытекает еще одно следствие: если что-то плохое технически может произойти – жди, оно обязательно произойдет.
Двоевластие, вызванное почти взрослым Цесаревичем и сильным и опытным Регентом есть? Есть. Недовольство армии и гвардии планами Ксении (да и моими) прикрыть афганскую лавочку, резко сократить поступления туда, перенаправить потоки на очередной этап модернизации экономики есть? Есть. Значит, жди заговора. Он не может не произойти. И, «закручивая гайки», ты только усилишь недовольство, да и ситуацию усугубишь, которая и так в Афганистане неважная. Но есть один способ взять события под контроль – вызвать выступление недовольных ПРЕЖДЕВРЕМЕННО. Если заговор обязательно будет – организуй его сама и под своим контролем. Потом провали его, дискредитируй саму идею, воспользуйся тем, чтобы убрать недовольных. Вот почему заговор в Санкт-Петербурге превратился фактически в фарс. Вот почему почти никого из заговорщиков не повесили, многих – просто помиловали. Ситуация была изначально под контролем. За Ксенией следили, но за Юлией – нет, ее не принимали всерьез – а ведь за ней спецслужба. Пусть не первой величины – но спецслужба. И громадный опыт нахождения в стае североамериканских неоконов, как в стае волков. Опыт политических и геополитических интриг. Опыт политического и чисто физического выживания, который ничем не заменишь…
Я писал письма Ксении, она их получала, но ничего не предпринимала, а тайно передавала Юлии. Та действовала скрытно и тихо, но иногда была нужна чисто физическая сила, и даже не физическая сила, а огневая мощь. Тогда информацию доводили до меня, и я зачищал концы, потому что в отличие от Юлии я умею то, что в высшем свете не умеет почти никто – убивать и оставаться при этом в живых. Я адмирал, никогда в жизни не командовавший ни одним кораблем, но нанесший при этом вреда врагу больше, чем любой корабль первого ранга, любой авианосец. На кого же рассчитывать, если не на меня?
И им плевать было на то, что происходит в Кабуле. Они подрубали корни заговора – методично, выверенно, один за одним. Где сами, где с моей помощью…
– Алим-бек.
Юлия хладнокровно кивнула.
– Мы благодарны тебе, что ты убил его и остановил его людей. Они были самой опасной частью заговора.
Самое главное – что неподконтрольной. Вообще-то я не убивал Алим-бека. Да только кому это интересно. Он мертв. Дело – сделано…
– А Сноудон? Давно его вели?
Она покачала головой.
– Нет. Почти сразу я сообщила тебе, действовать надо было быстро. Он был связан с 22САС, сохранил связи с полком. Нам совсем не нужен был здесь полк английских головорезов и уличные бои. И ты напрасно оставил его в живых.
Я криво усмехнулся.
– Честь.
– Дело твое. Но тебе с ним еще предстоит встретиться. В живых должен остаться кто-то один – и чести здесь не место.
Фас…
– Давай, догадаюсь. Вы посмотрели на Алим-бека и пришли к выводу, что через него действовать не стоит. Он не умный, но хитер, как зверь, и сразу заподозрит неладное, если кто-то из вас двоих решит проявить к нему интерес. Еще – люди с Востока умеют хранить тайны, и никогда не будут говорить о политике и о планах с женщиной, которая для него не более чем кусок мяса. А может, вы просто любили меня и хранили свою честь… и это не исключаю. Но у него было слабое звено, его супруга. А так как Ее Высочеству не по чину посещать фитнес, у нее свои тренажеры и свои тренеры – в фитнес записалась ты. И сразу нашла общий язык с Алишей…
Юлия изобразила на лице недовольную гримасу.
– Только не делай из меня хладнокровное, расчетливое чудовище. Ты думаешь, я притворялась тогда или она притворялась? Он и в самом деле бил и издевался над ней. И это надо было как-то остановить…
– И вы остановили. Проблема знаешь в чем? В том, что она пыталась поставить подслушивающее устройство. И попалась на этом. И Алим-бек ее пытал, а потом пытался убить. Она попалась. Потому что не такая умная и хитрая, как ты…
Она пожала плечами.
– Я не просила ее это делать. Она ведь жива…
– Да. Но если ты играешь с дьяволом – будь готов к отдаленным последствиям игры. И они скорее всего будут не такими, как ты себе их представляешь.
– Ошибаешься.
– Вот как?
Юлия встала. Подошла к окну. Было чем полюбоваться…
– Проблемы остались. Предпосылки остались. Думаешь те, кого вы помиловали – какими они вышли из всего этого? Я тебе скажу какими. Они утратили веру в божественную, как ты определяешь сущность власти. И стали такими же прожженными циниками, каких было полно в САСШ и сейчас их там полно. Вот чего вы добились.
– Не меряй мир своей меркой. Такие люди, как эти… они всегда с победителями. А мы не рассчитываем проигрывать…
И снова – та же самая улыбка, таящая множество смыслов.
– Ты с нами. А с такими, как ты, не проигрывают.
Да… вы достойны друг друга. Обе сделали себя сами. Обе смертельно опасны. И обе беспомощны… к сожалению.
– Никто не вступает в игру, рассчитывая проиграть. Но не забывай, что вероятность проиграть – пятьдесят процентов, и это всегда было, есть и будет, – я тоже встал. – Я окажу вам услугу. Последнюю. Исключительно потому, что вам она нужна, как никогда. Исключительно потому, что люблю свою страну. Я достаточно долго времени провел, цепляясь зубами за развалины Нью-Йорка, чтобы желать своей стране такой судьбы, к которой вы ее подтолкнули. Но я не с вами. Помни это, пожалуйста, когда опять захочется поиграть.
– О чем ты?