«С женщинами вообще сложнее, а тут ведь требуется не только добиться своего, но и заслужить хорошее отношение. Ни красота (хотя какая красота с вашей-то рожей, сэр, да еще на фоне Елисея и Елизара), ни ум, ни обаяние, ни элегантность с куртуазностью тут не прокатят. Женщине во власти нужны: первое – полезность, второе – предсказуемость и управляемость, чтобы этой полезностью можно было воспользоваться.
Значит, никакой мистики, никаких непоняток. Открыто и прозрачно: восторженный пацан, воображающий себя «рыцарем в сверкающих доспехах», распираемый гордостью от того, что он боярич, родственник правящей династии и сотник в четырнадцать лет, но (НО!) при этом ничуть, как и княгиня Агафья, не сомневается в своих аристократических правах – поскромнее, чем у князей, но столь же непреложных».
Вот такого «бойцового петушка» княгиня поймет и примет в полной уверенности, что сможет крутить им, как ей заблагорассудится. Вот о таком Агафья в разговоре с братьями отзовется снисходительно-доброжелательно, а в разговоре со снохой – Ольгой Туровской даже могут дуэтом и похихикать, мол, забавный зверек, и приручить его полезно.
«Ну что ж, сэр, глаза горят, усы, несмотря на их отсутствие, топорщатся, шпоры, которых тоже нет, звенят. Вперед!»
Дом и внутри был таким же непонятным, как и снаружи. Видно, когда-то его разгородили на множество клетушек, но сейчас перегородки то ли сломали, то ли они сами развалились, во всяком случае, прямо у входа свободного места хватало. Посреди помещения располагался длинный очаг, примерно такой, какие Мишка видел в кинофильмах о викингах. Дальний конец дома был все же отгорожен; кажется, несколько выгородок все-таки уцелели, от входа не разобрать.
Мишка в сопровождении «пажей», на ходу, чтобы привести себя в надлежащее состояние, повторял как мантру слова Нинеи: «Ощути себя наследником древнего рода, продолжателем дел славных предков, частицей великого народа славянского, внуком божьим…»
Княгиня Агафья сидела на чем-то, покрытом шкурой (кажется, лосиной), прямо под раскрытым волоковым окошком так, что ее лицо оставалось в тени, а находящийся перед ней собеседник оказывался весь на свету.
«Угу, приготовилась. Знаем мы эти штучки».
Артемий, заскочивший вперед, сначала сверхпочтительно произнес:
– Изволь сюда пройти, господин сотник. – Потом прямо-таки возгласил на манер мажордома: – Сотник Младшей дружины Погорынского войска боярич Михаил сын Фролов из рода бояр Лисовинов!
Мишка с близнецами, четко печатая шаг, дошел почти до самого торца очага, остановился, акцентированно приставив каблук к каблуку, затем, прямо как на плацу, изобразил полуоборот направо. Близнецы следовали за ним, точно копируя движения. Какой-нибудь старшина-строевик, возможно, даже умилился бы от такой слаженности – прямо-таки не строевой экзерсис, а музыкальная фраза в исполнении трио виртуозов!
Выждав пару секунд, Мишка опустился на левое колено – на сгибе правой руки шлем, ладонь левой руки на рукояти меча не позволяет кончику ножен коснуться пола; на мгновение склонил голову, почти прижав подбородок к груди – сделать это как положено помешала повязка на горле, потом, глядя в упор на княгиню, произнес:
– К услугам вашей светлости!
– Что?
Не то чтобы Агафья не расслышала Мишкиных слов – в доме было тихо, но слишком уж необычным оказалось обращение. Елисей же понял ситуацию по-своему и в полном соответствии с полученными инструкциями громко повторил:
– К услугам вашей светлости.
Не дожидаясь ответа, Мишка, а с ним и близнецы, поднялся на ноги. Княгиня некоторое время озадаченно помолчала, а потом, видимо выполняя заранее продуманный план, грозно вопросила:
– Почто вежество не блюдешь, земно не кланяешься?
– Воинское коленопреклонение вежеством земному поклону не уступает, однако, если вашей светлости угодно…
Мишка склонился в поклоне так, что, если бы не были заняты руки, сумел бы коснуться пальцами земляного пола. Вместе с ним склонились и близнецы, а Елисей, еще не успев выпрямиться, начал:
– Воинское коленопреклонение…
– Да слышу я, слышу, не глухая!
Агафья отмахнулась, как от надоедливой мухи, и Елисей умолк на полуслове.
– Ты как меня назвал?
– Издавна у славян князья именуются «светлыми», отсюда и светлость. Обращение же на «вы» есть сугубое вежество, надлежащее при разговоре с тем, кто владеет правом говорить не только от себя, но и от множества своих подданных. Посему – ваша светлость.
– Хм… – Княгиня явно не нашлась, как реагировать на Мишкин пассаж, шевельнулась, усаживаясь поудобнее, набрала в грудь воздуха… – Да ты… вежеству меня учить вздумал, сопляк?!
«Ага, решила все-таки придерживаться скандального тона. Видимо, думает, что придется торговаться насчет размеров выкупа, и пытается заранее давить на психику».
– Как можно, ваша светлость? Веду себя так, как наставники учили.
– Мм? Какие такие наставники?
«Ну что, мадам, не получается скандальный тон выдерживать? А как вы себе думали? «Удивить – значит победить»! Сейчас я вам еще одну загадочку подкину».
– Воевода Погорынский боярин Кирилл Лисовин, посадник княжий боярин Федор, иеромонах Туровской епархии Илларион, богемская графиня Палий… Люди все уважаемые в искусстве вежества, а также в куртуазных правилах весьма искушенные!
«А вы, мадам, хоть и пребываете ныне в статусе вроде жены председателя райисполкома в медвежьем углу, в столице-то обитали, да и по-польски трындите, как я заметил, без проблем. Следовательно, о европейской куртуазности хотя бы слыхали, хоть краем уха. Зря, что ли, я богемскую графиню приплел? Ну что, и дальше будете городничиху изображать?»
Агафья оказалась бабой упертой (недаром же соправительница при муже) и после небольшой паузы, снова слегка поерзав, опять попыталась наехать на Мишку, но теперь с другой стороны:
– Ты о чем думал, молокосос?! А если бы твои стрелки в кого-то из детей попали?
– Не попали бы. Стрелки у меня хорошие, некоторые даже на звук…
– Да плевала я, какие у тебя стрелки! Ты детьми рисковал! Княжьими!!!
– Не было риска, ваша свет…
– А если бы попали?
– Но не попали же, даже близко…
– А если бы все же попали?
А вот это надо было уже прекращать, причем самым решительным образом. Еще ТАМ Мишка убедился, что вот таким «если бы» собеседника долбят либо при отсутствии других разумных аргументов, либо провоцируя на опрометчивый, чреватый серьезными неприятностями ответ. Тут есть только два выхода: либо юлить и выкручиваться, либо ответить так, чтобы вопрошающему тошно стало. Юлить и выкручиваться Мишка не собирался – не та ситуация.
– А если бы хоть в одного ребенка попали, я бы приказал перебить вас всех, а потом свалил бы все на полочан или ляхов. Да и вообще – кто знает, что мы тут были? Покойники – люди неразговорчивые!