– Нет.
– И у меня нет. Значит, что-то выпало у этого Воробья.
– Ну и че? – растерянно спросил Лысый.
Он уже порядком запутался, но именно этого и добивался Каля.
– А то, Лысый, что если менты доберутся до Воробья, то и нам хана!
– Ты имеешь в виду… – едва слышно проблеял Лысый.
– Да, – кивнул Каля. – Если его покрутят за убийство Бегемота, он, само собой, начнет лепить отмазки. Ну, насчет того, что мы сами на него напали, и все такое. Короче, дело наше тухлое. Не сегодня-завтра нас потащат в «уголовку»…
– Так быстро?
– Да нет, сперва нас будут расспрашивать насчет Бегемота, понял?
– Понял, – кивнул Лысый, потянувшись дрожащей рукой к бутылке.
– Вот и прикинь своей башкой, – продолжил Каля. – Если сказать следователю, что Бегемота грохнул Воробей, то его тут же покрутят, а он сразу сдаст нас. А если не сказать, менты его сами покрутят, и он все равно нас сдаст.
– И ч-че т-теперь делать? – спросил Лысый.
Этого вопроса Каля ждал с самого начала разговора. Взяв свою чашку с самогоном, он цокнулся с Лысым, выпил и жестко сказал:
– Этого Воробья нужно мочкануть! Если мы это сделаем, менты не выйдут на нас в жизни! Другого выхода, Лысый, у нас нет…
Андрей полностью экипировался только к одиннадцати часам дня. Он боялся, что одолженных у Вики денег не хватит, но пятисот рублей хватило и на сносную маску с трубкой, и на водонепроницаемый фонарь с запасными батарейками, да еще и на ласты осталось.
Только ласты Воробей покупать не стал, сообразив, что на озере от них проку будет мало. Вместо ласт он купил пятнадцать метров прочной веревки и со всем этим добром поехал домой.
На кухне он нашел привычную картошку с такой же привычной запиской. Андрей перевернул ее и торопливо написал в ответ, что и этой ночью будет ночевать у знакомого, готовясь к экзаменам.
К осточертевшей картошке он опять не притронулся, схватил со стола тепличный огурец и, с хрустом надкусив его, отправился на балкон. Именно здесь лежал завернутый в тряпку и пакет «ТТ», но пришел Андрей не за ним.
Торопливо дожевывая огурец, он тронул ногой лежавшие под стенкой гантели, соображая, какую лучше взять. Опыта в подобных делах у него не было никакого, и в конце концов он решил взять даже не гантелю, а двенадцатикилограммовую гирю.
По дороге к озеру намаялся он с ней – не то слово. Сперва Андрей доехал на знакомом дачном автобусе до конечной, там потихоньку завернул в сторону и вскоре уже пробирался в обход дач к тому самому болотцу, за которым синел лес.
Солнце припекало, для конспирации гиря с замотанной ручкой лежала в сумке, и со стороны казалось, что Воробей просто тащит жутко тяжелую и неудобную ручную кладь. Руки буквально отваливались, проклятая гиря раз за разом била по коленкам. Андрей матерился, пыхтел, но упрямо продвигался вперед.
Место гибели Пантелея и Пархомова он обошел стороной и примерно через полчаса кое-как дотащился до леса. Передохнув, он направился к озерам, заблудился, едва не выколол в кустах себе глаз, но в конце концов оказался на том самом месте, где по его вине погиб накануне Володька.
Спуститься с обрывистого берега в том месте, где упал микроавтобус, оказалось невозможно, так что в воду Андрею пришлось заходить далеко в стороне. Порезав ногу и едва не утопив гирю, он в конце концов отыскал под обрывом толстый корень, на котором можно было стоять по пояс в воде.
Приближалось самое главное, Воробей судорожно вздохнул и решил, что Володьку в кабине пока беспокоить не будет. По всем законам, его следовало вытащить и похоронить по-людски, но сделать это можно было только тогда, когда все немного успокоится.
Надев маску с трубкой, Андрей нащупал ногой привязанную к корню веревку, взял ее в руки и выбрал слабину. Судя по длине, глубина под самым берегом составляла не двенадцать метров, как говорил Володька, а всего около семи-восьми.
Лесные озера питались глубоководными родниками, вода в них была довольно чистой и очень холодной. Уже начавший замерзать Андрей поспешно вытащил гирю, которая в воде казалась намного легче.
Сделав три глубоких вдоха, он набрал в легкие побольше воздуха и оттолкнулся от корня. Гиря тут же потащила его ко дну, голову словно стиснуло металлическим обручем. Вода в глубине оказалась просто ледяной, да еще и шевелилась.
Перехватив висящий на руке фонарик, Воробей включил его, как только гиря коснулась дна. Тусклый луч с трудом прорезал воду, и Андрей невольно вздрогнул. В первый миг ему показалось, что вода кишит какими-то ужасными тварями, и он едва удержался, чтобы не отпустить ручку гири и не рвануться наверх…
На самом деле все оказалось намного прозаичней. Из наклонного дна било множество мелких родников, струйки воды вздымали частички грунта и создавали иллюзию чего-то живого и шевелящегося. Едва успев освоиться на глубине, Андрей почувствовал, что задыхается, отпустил гирю и вынырнул.
Резкие перепады давления давали о себе знать. Голова кружилась, уши закладывало, но Воробей не обращал на это внимания и уже с третьей попытки отыскал в глубине инкассаторский микроавтобус.
Лежал он в каких-то трех метрах от берега на левом боку с уклоном вперед. Болтавшаяся всю дорогу задняя дверца теперь открывалась как бы вверх, и Андрею пришлось с ней помучиться. Поддалась она легко, но держать ее и одновременно поднырнуть внутрь оказалось невозможно – Андрея попросту выталкивало на поверхность.
В конце концов он приспособил в качестве подпорки выломанную палку и прыгнул, стараясь опуститься на дно поближе к микроавтобусу. Отпустив на дне гирю, Андрей, загребая обеими руками, устремился к темному проему.
Уцепившись за дверную ручку, он подался с фонариком внутрь и вздрогнул от неожиданности…
В субботу силы оперативно-следственной группы разделились. Большая часть сотрудников, в том числе и Петрович, отправилась на «субботник» в деревню. Остальные на «колесах» прочесывали местность.
Усадьба пантелеевской бабки подверглась настоящему нашествию. С полста человек с собаками, миноискателями и лопатами обнюхали, обслушали и перекопали огромный участок. Дом перевернули вверх дном, хозяйственные постройки – тоже.
В обед усадьбу лично посетил городской прокурор, направлявшийся с супругой и внучатами на дачу, расположенную поблизости. Осмотрев фронт работ, прокурор велел на всякий случай обследовать хозяйскую корову и укатил.
Водитель Петруха лежал в инкассаторском отделении. Он никуда не выпрыгивал, не подменял никаких сумок и, судя по всему, умер еще тогда, когда микроавтобус стоял у ворот банка.