Тем временем разговор за зеленой шторой продолжался;
— Князь, конечно, оценит мои заслуги, — говорил Кожух, — хотя будет очень и очень зол за то, что я не удержал Синий Лог. Но ведь я не мог спасти даже любимую жену! И моих несчастных малюток! Долг перед князем всегда был для меня выше долга перед семьей! Я, рискуя своей жизнью, вынес на своих руках и увез эту паршивую девчонку! Теперь в ней моя последняя надежда!
В дверь постучали.
— Войди, Олекса, — крикнул Елизар.
Флекса появился на пороге и доложил:
— Там Иванец. Он хочет видеть пана Кожуха.
— Впусти.
Алеша вошел и низко поклонился.
— Может, поешь с нами, — ласково пригласил его Елизар, — ты ведь встал раньше всех и, наверно, не завтракал, заботясь о делах хозяина.
— Такое уж мое дело — печься о господине, — весело ответил Алеша, — а поесть я всегда успею!
Пан Ян! — почтительно обратился он к Кожуху. — Посмотри карету. На вид она тяжеловата, но очень быстроходна — я проверил. И еще: я привез двух мастеров, там задняя ось ослабла, надобно подтянуть. Через полчаса они закончат, и можем ехать.
— Почему же ты, щенок, взял карету со слабой осью? И почему не мог починить ее на месте у каретника? — К Кожуху вмиг вернулась его подозрительность.
— Я взял лучшую из двух, что были. А ось обнаружилась уже в дороге. Мне на нее указали два каретных подмастерья, что случайно проходили мимо и взялись починить всего за двугривенный.
Я не хотел возвращаться обратно в мастерскую, чтобы не терять времени, и не рискнул чинить карету на улице, чтобы не привлекать внимания.
— Гм. Может, ты и прав, щенок! Неглупый волчонок?! — восхищенно спросил Кожух у Елизара.
— Я сразу обратил внимание на мальчика. Он превосходный слуга. Куда это ты, Ян, мы еще не позавтракали…
— Одну минуту, я должен увидеть эту колымагу своими глазами! Хоть я и доверяю мальчишке, но дело есть дело. Олекса пока может сходить в погреб за парой тех бутылок, которые мне так понравились. Как ты назвал то, что в них налито… Бож… Божна…
— Божансийское!
— Во-во!
И пока Елизар отдавал соответствующие приказания Олексе, Ян Кожух Кроткий, опираясь на плечо своего верного слуги, нетвердой походкой спустился по лестнице и вышел на крыльцо, возле которого стояла карета.
— Ты что, болван? — спросил он у Алеши. — Не мог взять чего-нибудь полегче и поновее?
Алеша встал на цыпочки и зашептал Кожуху на ухо:
— Я отдал за нее только половину денег, что дал купец. А для вас сэкономил вторую — вот возьмите. — Он сунул в руку Яна мешочек с деньгами. — А чем плоха? Настоящая карета!
Кожух хмыкнул, сунул мешочек за пазуху и, отворив дверцу, заглянул внутрь. Две высоких скамьи, одна напротив другой, были покрыты коврами, спускавшимися до пола.
— Ковры бесплатно, — пояснил Алеша, — никто не видел, что они уехали с каретой.
— Ах ты, воришка, — восхищенно воскликнул Кожух и, захлопнув дверцу, влепил Алеше добродушный подзатыльник. — Ты небось и у меня воруешь?
— Ну что ты, хозяин! Ни копейки не взял, кроме двугривенного для них, — Алеша указал на двух человек, лежащих под каретой.
— Долго вы там еще? — спросил Кожух.
— Через полчаса все будет готово, — почтительно ответил бородатый.
— Молодец! — похвалил Кожух Алешу. — Как девчонка?
— Лежит. Похоже, заболела. Не может встать.
— Тем лучше. Меньше риска. Лишь бы не подохла. На, возьми ключ, да приглядывай за ней сам — я не доверяю чужим людям! А наши еще не отдохнули перед дорогой.
— Уж я постерегу, хозяин! Не тревожься и не торопись. Я все сделаю, соберу людей и тогда тебя позову. Только сперва надо будет испытать карету.
Когда мастера закончат, я вместе с ними выеду за ворота и проедусь по улице, ладно? Если все в порядке, я их отпущу и вернусь!
— Добро! Ну, я пошел, Олекса, вижу, уже тащит бутылки. Ты тут того… сам распоряжайся…
Пока шел этот разговор, Елизар заглянул за штору.
— Не скучаешь?
— Нет: Осталось только выяснить, что это за пленница, которую ты мне показывал в чулане, пока Кожух спал. Это настолько гнусный негодяй, что мне от души жаль бедную девушку… Она очень мила и выглядит такой несчастной, что, если бы кто-нибудь взялся ее выручить, клянусь честью, не я был бы тем человеком, который этому помешает…
— Кожух идет. Сейчас все узнаем.
И Елизар вышел из-за шторы, с улыбкой протягивая руки навстречу показавшемуся на пороге Кроткому.
— Ну, вот и ты, дорогой друг! А с тобой Олекса и вино, которое нам обоим пришлось по вкусу!
Давай же не будем терять времени и выпьем за то, чтобы дорога твоя была счастливой! Ну а в том, что она пролетит незаметно, я не сомневаюсь: с такой попутчицей ты не соскучишься; я ее, прав да, не видел, но, надо полагать, она очень хороша, раз ты бросил жену и все остальное, но ее не оставил..?
Елизар игриво подмигнул Кожуху и поднял чашу. Кожух выпил, отер рукавом губы и причмокнул.
— Вот тут-то ты ошибаешься, Елизар, хотя девка и вправду недурна Но — нельзя!
— А-а-а! Понимаю! Для князя?
— Не в этом дело… Она… — Кожух застыл с протянутой рукой, потом мотнул головой и опустил руку. — Елизар, я доверяю лишь тебе одному.
Ей-богу! Клянусь! И только тебе я открою эту тайну..
— Тайну? — смущенно воскликнул Елизар. — Не надо! Ради Бога извини меня, что я коснулся этой темы, но я не знал, что это тайна.
— Это большая тайна, — свистящим шепотом сообщил Кожух. — И если бы я не знал тебя много лет и не знал бы, как ты любишь меня и князя Семена, я бы ни за что на свете…
— И не надо! И не надо, Ян! Ни в коем случае! Ни за какие сокровища! Я не хочу ничего знать. Спроси у кого хочешь в Рославле — все как один скажут тебе, что я никогда не интересуюсь чужими тайнами и ничего слушать о них не хочу! Боже сохрани! Давай поговорим о другом.
Кожух нервно выпрямился.
— Елизар — ты меня обижаешь!
— Нет, нет и нет! — решительно воспротивился Елизар. — Я отказываюсь слушать. Я купец, человек, далекий от всяких таинственных дел, и для меня всего дороже спокойствие…
Елизар плотно заткнул уши и, отрицатель" мотая головой, приговаривал:
— И ничего не говори — я все равно не слышу.
Ян Кожух Кроткий побагровел.
Не спуская глаз с Елизара, он отхлебнул огромный глоток прямо из горлышка плетеной бутыли потом схватил руки купца и с силой оторвал их от ушей.
— Ты меня уважаешь? — Его голос прозвучал с такой угрозой, что Елизар заколебался.