Между сжавшихся среди останков Картонной крепости людей бродили вооруженные бандиты. В их взглядах раздражение и какая-то наркотическая ярость. Вот один из них не выдержал, грубо вздернул под локоть женщину-хиппи. Та вскрикнула от резкой боли, но тут же согнулась в приступе жестокого кашля.
Другие бандиты глядели заинтересованно, а пленники наблюдали исподлобья.
Бандит поволок женщину в сторону, швырнул на пол. Та, в серости всколыхнувшегося платья, упала огромной беспомощной птицей. Под задравшейся юбкой мелькнули очень худые, бледные ноги. Это зрелище только раздуло в бандите животную похоть. Он сорвал шлем, отбросил автомат и рванул застежку ремня на штанах. У Дали похолодела кровь от его расширенных почти на всю радужку зрачков, от влажного от обильной слюны оскала, от раздувающихся, как у зверя, ноздрей.
Мартида вскрикнула, уже понимая, что последует, судорожно поджала ноги и попыталась скрыть их юбкой. Кто-то из стариков-хакеров вскочил, но его крик поглотил грохот выстрела. Тщедушное тело порвали пули, его отбросило. Солдатский смех был гулок и страшен, словно лай гиен.
Даля хотела закрыть глаз, но, парализованная страхом, продолжала глядеть. Солдат и Мартида были неподалеку, и Даля видела все в мельчайших подробностях.
Опадали на землю брюки, солдат с хохотом продемонстрировал большой, набухший и красный от неимоверного желания член. Мартида опять закричала, попыталась отползти, но уперлась спиной в стену. Бандит бросился на нее, как змея на грызуна, резко, хищно. Короткий удар запрокинул голову Мартиды, из расплющенного носа потекла кровь, очень яркая на серой коже. Двумя руками бандит порвал на ней платье, схватил за обвислую сморщенную грудь. Потом рывком раздвинул женщине ноги и навалился.
Задушенная огромной тушей в броне, Мартида хрипела, а после, от резких, как удары боксеров, движений, начала кричать.
Солдат двигал бедрами невыносимо долго. Глаза Мартиды успели опустеть, обессмыслиться. И когда бандит судорожно ускорился, дернулся, остановился, вжавшись в нее, Мартида уже представляла собой безвольную куклу. Она не видела ничего вокруг, не замечала, как бандит поднялся, лениво натянул штаны. Судя по всему, она не чувствовала теперь и боли, не сводила окровавленных в промежности ног, не реагировала, когда по одному к ней направились другие солдаты.
В этот момент Дале все-таки удалось закрыть глаза. Ее всю трясло, по щекам текли горячие слезы. И она не знала, сможет ли когда-нибудь выжечь эту картину из памяти…
И в этот момент ее заметили!
Япония, подземелья Токио, Картонная крепость
Идеально. Все прошло совершенно.
Парни сработали с четкостью лютой силы военной машины.
«Нужно будет отблагодарить кое-кого за предоставленную команду, – подумал Волошин. – И обязательно взять этих парней поближе к себе».
С жестяного то ли мостика, то ли балкончика Волошин наблюдал за остатками какого-то сраного города из картонных коробок. Он старался не приближаться к краю, сорванная взрывом дверь прорубила громадную брешь в перилах. Теперь на их месте остались острые арматурные прутья.
Внизу, в этом вонючем, смердящем гадючнике, развернулась великолепная картина. Его отряд, исполняя команду, забросал рассадник вшей зажигательными гранатами. Коробки вспыхнули мгновенно, несмотря на влажность.
Красиво получилось.
Волна огня согнала этих бомжей к огромной луже на другой стороне коллектора, облегчая жизнь его парням.
Волошин безмерно удивился, не заметив среди хакеров, как обозвал Аннигилятор это отребье, ни одного молодого лица. Сплошь маразматические хари: узкоглазые джаппы, китайцы, европейцы, даже один ниггер затесался, словно для снимка на тему этнической и расовой терпимости. Скрюченные артритом и сгорбленные старостью, кашляющие, хныкающие инвалиды.
«Больные уроды! – подумал Волошин с ледяной яростью, чувствуя, как отвращение кривит его губы. – Тупые твари! Они все больны, вся их крысиная возня, Internet Hate Machine, Картонная крепость, борьба за свободу в Интернете – чушь! Блажь! Идиотизм! Они, словно убогие кришнаиты, исповедуют шизофреническую религию, солипсисты херовы!»
Против кого они воюют? Неужели и вправду думают, что, взломав пару сайтов или обличив нескольких политиков, раскрыв факты шпионажа или прослушки, сразу изменят мир к лучшему? Да срать все на них хотели. Это борьба с ветряными мельницами. Не больше того. Она существует лишь в воображении этих фанатиков. Пусть не обольщаются. Такие люди, как новый босс Волошина, знают цену времени и усилий. И вот, походя, отбирая важный проект для бизнеса, ибо так им надо, не обращая внимания на вопли несогласных, Волошин попросту прикончит всех местных. Отчасти чтобы избавить сумасшедших от мучительной жизни слабоумных отщепенцев, отчасти – это всего лишь приятное дополнение к основной работе.
Один из его бойцов подошел к лестнице, крикнул:
– Шеф! Мы не нашли никаких серверов!
– Ищите лучше. Эти п-помойные крысы ничего не оставляют на виду. Наверняка здесь есть т-тайная комната. Уроды обожают играть в з-загадки.
– Понял, шеф!
– Работайте.
– Шеф…
– Ну?
– Я спросить хотел…
Волошин осклабился понятливо:
– Чтобы найти серверы, разрешаю любые д-действия. Раз-звлекайтесь, п-парни.
Солдат просиял, уже не думая о безопасности, вообще сорвал шлем, хотя пять минут назад и щитки приподнять боялись.
Глядя на новую забаву солдат, Волошин с трудом сдерживал ненависть. Хотелось самому спуститься и начать расстреливать этих больных, старых кротов. Но нет, он должен быть здесь. Контролировать, не поддаваться инстинкту хищника, иначе кровь вскружит голову.
* * *
Дым от догоравших влажных коробок наконец истончился, дышать стало легче. Волошин отметил с удовлетворением, что и вони поубавилось. Проклятые свиньи, наверное, и мылись-то только в потоках токийского дерьма!
«Не зря огонь называли очистительным», – подумал Волошин со злой радостью.
Впрочем, несмотря на успех операции, напряжение все еще не желало отпускать. Аннигилятор, будь он проклят, такой же компьютерный фанатик, мать его за ногу, не отвечает. Куда он запропастился? Чертов фрик!
Визг дурной бабы, через которую по одному проходили его бойцы, уже достал.
«Когда она заткнется, овца? Неужели впервой мужика ощущать? Что за церемонность такая? Хоть бери и стреляй».
Этой мысли Волошин даже обрадовался. Точно, нужно пристрелить дуру. Хватит, достала.
Рука в перчатке коснулась кобуры на поясе, пальцы с легкостью отщелкнули кнопку-замок, легли на рукоять пистолета.
Волошин легко сбежал по ступеням, под подошвами захрустел гравий. Он прошел насквозь сажные останки Картонной крепости. Словно назло или убоявшись, старуха, в своих обносках напоминающая хиппи, заткнулась. Волошину сразу захотелось начать ее избивать, чтобы вновь услышать отвратный визг, и тогда он с легкой душой ее пристрелит. Сволочь!