— Знаешь, Игорь, не люблю я такие приключения, ничего хорошего в них нет. А тут ещё Винни с амулетом играется, опять духи какие-то…
— А как же! Не без дерьма по будням, чай не пятница, — вяло улыбнулся Войтенко.
— Я только понять не могу, как ты его вообще заметил? Сети ведь ближе стояли.
— Профессиональное! Время ещё было, вот и решил прокатиться немного подальше, посмотреть, что за мысом… Теперь понял, зачем нужны две лодки?
— Собрался его в Диксон везти? — содрогнулся я.
— Наоборот!
— Что наоборот?
— Думал, что ты захочешь прихватить! Грязища ведь. Яхту потом мыть придётся… RIB-лодка — другое дело, сполоснул быстренько от крови, перевернул и слил.
— Слил чего? Бр-р… Да пошёл он к чёрту, страсть какая! Женщин наших напугать? Да и смысла нет, анатомически зорги изучены, мне Герман говорил.
Я не испытывал ни малейшего желания возиться с телом гоблина!
— А похоронить?
Нормальный мужик, все понятия на месте.
— Игорь, я тебя умоляю… Как именно? Закапывать, съедать всем племенем или сжигать на костре? Ты знаешь их верования и обычаи погребения? Я вот считаю, что на этой стадии у гоблинов должен быть распространён шаманизм.
— Однозначно скажи, как хоронят-то? — с любопытством спросил рейнджер, не забывая поглядывать вокруг.
— Покойников чаще всего оставляли прямо на земле, в нартах или лодках, иногда поднимали на деревья в обвязке из шестов или в ящиках-гробах…
— Ясно, — значительно проронил он, прислушиваясь к лёгкому треску сучьев. — Ну, похоже, он там не заблудится… Пусть посмотрит, Винни иголку в стоге сена найти сможет. Согласись, командир, есть о чём подумать, а? Давай пока, не торопясь, закусим и кофейку попьем, у меня как раз три бутерброда, с рыбой, — и он потащил из небольшого рюкзачка термос.
Меня чуть не вырвало!
— С ума сошёл! Как ты можешь думать о еде!
— А чё? — не смутился он. — Бутера вкусные!
— Ёо-о…
Как хотите, ребятки, но в меня не полезет, тем более с рыбой. А вот подумать теперь действительно есть над чем. Кстати, хорошо бы цепь забрать с собой. Ох…
— Без инструмента наручники не снимем, — засомневался воин.
— Тогда надо обрубить! — отплевавшись, предложил я.
Игорь захохотал.
— Ого! Нормально ты брезгливое изображаешь! Отрубить, ага! Скажи ещё, топором! Недаром говорят, что все начальники садисты!
— А что, значит, ты не сможешь? — расстроился я.
Цепь действительно надо забирать и тщательно изучать в Диксоне.
— Знаешь, что-то неохота… Мы Винни попросим, заодно посмотрим бесплатное шоу! — выдал Войтенко очередную зажигательную идею. — Охотник он или нет? Паукообразным обезьянам лапы рубит, значит, и тут справится.
Меня опять потянуло в кусты.
Как только вьетнамец вернулся, Игорь сразу вцепился в него, предлагая тут же заняться страшным делом. Тот и бровью не повел. Присел возле трупа, внимательно осмотрел, поворачивая голову в обе стороны, что-то пробурчал, а потом сказал:
— Он плыл сюда специально.
Мы удивились.
— Как ты это выяснил? — спросил я.
— Шерлокхомец! — похвалил товарища рейнджер.
Сыщик хмыкнул, вытер руки песком и встал.
— Теперь моя очередь показывать, пошли.
Похоже, сегодняшняя поездка на квадрах срывается, слишком много новых вводных, и все они требуют времени на осмысление.
— Воспользуйтесь биноклями и разглядите хорошенько, товарищи отдыхающие! — экскурсовод с удовольствием позировал. — Что видите?
— Пень какой-то…
Они пошли дальше, я стоял на месте.
Впереди на еле заметной возвышенности виднелась небольшая красивая поляна, открытая со стороны реки. Что ещё… Середина большого залива, на одном из стоящих поблизости деревьев видны остатки птичьего гнезда, разорённого хищником… Где-то журчит ручей, природных звуков не много, местная живность нас заметила издалека и от греха попряталась. Но не этот антураж привлек моё внимание, а одинокий предмет, установленный в центре поляны.
— Не палка это, Винни, — ответил я тихо, хоть и знал, что он не услышит. — Садэи.
И пошёл за ними.
Судя по всему, культовая поляна посещалась задолго до появления на дальних берегах «капитальных» поселенцев Диксона. Пока Винни что-то пояснял медленно идущему рядом товарищу, я успел хорошо разглядеть врытого в землю божка. А заодно и понять, почему охотник предложил нам осмотреть объект именно с этого места. Он хотел показать, что Садэи отлично видно с воды, причём издалека.
Небольшой тропический оазис отвоевал себе место под жарким солнцем на полосе песчаника, благодаря чему вокруг было сухо — мы и сами стараемся выбирать подобные места даже для кратковременных стоянок, никто не хочет месить грязь красноватого мягкого грунта. Роскошный природный утолок был окаймлён невысокими деревьями. Вот широкая галечная площадка, вот остатки старой звериной тропы, ведущей к берегу. Вид через реку просто чудесен — от горизонта до горизонта будоражил воображение бесконечный кругозор великой реки. Справа, к востоку, туманно дыбились громады неизвестных гор.
Убрав бинокль, я пошёл вслед за напарниками.
— Ну что, командир, видишь, какого Винни божка нашёл? — спросил Игорь.
— Его зовут Садэи, — машинально сказал я. — По крайней мере, на Таймыре их нарекают именно так.
У людей, долго проживших на Крайней Севере, при попадалове в дикий новый мир появляется некая фора, обусловленная специфическими знаниями и опытом. Я немало попутешествовал в землях, где до сих пор кочуют племена, чей образ жизни за последние пятьсот лет изменился весьма незначительно. А шаманизм, как мне представляется, всегда имеет общие черты, особенно в материальной составляющей.
— Подвиньтесь-ка, ребята, гляну…
Винни потянул рейнджера за рукав, я присел перед куском тёмного дерева.
Смотри-ка, ведь это совсем новый тотем!
Земные кочевники: нганасане, ненцы, якуты, чаще всего делали тотемы из лиственницы, она очень долго стоит, если с дерева содрать кору. В данном случае применили разновидность палисандра. Точный возраст не определишь, знаний не хватает. Вся макушка уже покрылась крошечными трещинами, появившимися от воздействия солнца, жары и дождей, — тропики очень агрессивная среда. Высотой в полтора метра, глубокие глаза, нос и рот. Со спины видно несколько грубых кольцевых зарубок-прорезей. Лицевая часть и нижняя губа, вырезанная в виде небольшой полки, почернели от крови и жира, от чего же еще… У подножия — плоский жертвенный камень, на который положено класть целые куски.