— Командир, мне тоже на берег? — тихо спросил Винни, становясь рядом.
— Подожди.
Увидев вьетнамца, женщина тут же вздрогнула, поняв, что нас стало ещё больше, затравленно завыла и опять наставила палку в его сторону. Чувствуется, невесёлая у них житуха… Мальчишка прижался к матери и громко заревел, та рывком перекинула его за спину, где он обнял её за талию руками, сплошь покрытыми царапинами и ссадинами. И тут же выскочил вперёд, обеими руками выхватив у матери пику. Острие задрожало, глаза его стали бешеными, готовыми ко всему.
Сделал шаг назад. Успокоить как-то надо, иначе беседы не будет. Охотник меня опередил, сразу присаживаясь на корточки и скидывая на землю рюкзачок — он всегда его носит, не то что некоторые штатские.
Женщина всхлипнула и что-то сказала умоляющим, чуть истеричным голосом.
— Просит их не трогать, — досадливо сказал Игорь. — Ведь объяснял ей уже два раза, вроде всё поняла, и вот опять… Может, ты страшно выглядишь?
— Остряк! Ничего, надо будет, сто раз объясним.
Тем временем Винни достал мешочек с сухарями и протянул еду женщине. Она не взяла, тогда охотник поставил его на землю.
— Дарий, так я пойду? Плохая история, надо следить.
— Ага, мы на связи.
Робинзоны напряжённо проводили глазами растворившегося среди деревьев вьетнамца. Покачав головой, Войтенко о чём-то их спросил, выслушал и ответил, улыбнувшись. Оба аборигена кивнули головами, палка упала в траву, плетёные сандалеты слетели с ног ребёнка, когда он торопливо присел на колени возле мешка с едой. Теперь и они сидели на земле, хрустели сухарями да плакали, но уже по-другому, без шока. Меж рёбер тревожно кольнуло.
Ни хрена себе разведка вышла!
— Поговорим, родная? — предложил я, стараясь выдержать максимально дружелюбный тон. — Игорь, переводи, что ли.
— Не стоит, командир, — возразил он. — Незачем опять мучить женщину, я тебе сам расскажу, что успел выяснить, потом погоняешь уточняющими.
— Погоняешь… Успел уже? Ну давай, молдаванин.
— Значит, так. Они натуральные рабы, это ты уже понял, — начал Войтенко. — Хозяева их периодически вахтуют в разные места, пока что отправляют именно на этот остров. Они собирают здесь некую гонзу, это такая мелкая чёрная ягода, на вид страшно неаппетитная, она и у нас на Каймане растёт, кто бы знал!
— Слушай, помню! На восточной стороне Каймана, у берега! — удивился я. — Боцман же говорил, что это чёртова ягода, есть нельзя!
— Мишка у нас тот ещё ботаник.
— А она?
— Мария? Провизор по образованию, училась и работала в Чехии.
Услышав термин, она бросила на меня быстрый взгляд. Я присвистнул.
— Рассказывай дальше.
— Посёлок находится недалеко отсюда, за поворотом реки, пять или шесть километров, по её прикидкам, достаточно субъективно. Заправляют всем голландцы: выжившие после попадалова пассажиры и экипаж теплохода «Nord Discoverer». Они появились здесь первыми, живут давно, сколько точно, она не знает. Название посёлка — Гронинген, скорее всего, экипаж или лидеры общины оттуда родом… Голландцев человек шестьдесят. Кроме этого, есть и датчане, они тоже в привилегированном положении. Все остальные — рабы. Хозяева занимаются тем, что захватывают на реке новичков — группы людей и одиночек, прошедших через Кресты на судах и сплавляющихся на юг в поисках жилья. Привозят их в Гронинген и определяют в лагерь. Работы самые разные, они вот ягодки собирают.
— В чём плодово-выгодное? — перебил я докладчика.
— Мощный природный антибиотик, прикинь! Вкус горький, плод красит язык в чёрный цвет. А рассказали о лекарстве зорги.
— Гоблины? Как они могли рассказать, у них же язык…
— Да не вопрос! Наш Мишка Чубко их отлично понимает, боцман даже корифанил с ними, когда мирные жили недалеко от Бриндизи.
— Ясно, давай дальше.
— Шибко дальше не получится, Дар, информация скудная, часто кое-как подслушанная из разговоров хозяев. Поселение гоблинов вроде бы стояло ниже на реке, моторист рукой показывал. Место мы не заметили. Как заметишь? Спалили хижины, а больше и не было ничего, вот и прошляпили. Голландцы захватили примерно десять взрослых зоргов, остальные ушли в сельву. Что ещё…
— Много судов изловили? Спроси.
— Спрашивал, она не знает. Живут на острове вторую неделю, работы много, ягоду надо сразу после сбора обрабатывать особым образом. Из еды только рыба, когда удаётся поймать, им выдают две лески с крючками.
Похоже, робинзоны успокоились, я подвинулся поближе. Спрашивать, почему они не удрали с острова, глупо, Лета отнюдь не та река, по которой стоит пускаться в безрассудное путешествие на утлом плотике.
— Мария, ты знала, что на реке есть и другие поселения, даже крупные города?
Игорь перевёл, выслушал, болезненно морщась, и я понял, как нелегко ему приходится, ведь женщина тараторит с бешеной скоростью.
— Ё-моё, запарился. Не знали, — с облегчением выдохнул рейнджер. — Голландцы сами не знают, им и тут хорошо. Ещё что-то сказала, я не разобрал.
— А на английском общаться пробовали?
В мертвецкой тишине Войтенко медленно обвалился на землю, сев по-турецки. Ещё и «СКС» положил поперёк, закинув на карабин руки.
— Ну я тупой…
— Не переживай, она тоже растерялась. Это не Земля.
Я тоже опустился на землю.
— Попробуем… Дарий. А это Винни! Ты же Винни-Пуха знаешь, мальчик?
Карие глазёнки пацана на секунду смягчились, но тут же вспыхнули снова.
— Мы хорошие, — коротко сказал я. — Мы из города.
Далее разговор пошёл бодрей, и вскоре выяснились интересные детали.
Гонзу не жуют, а приготавливают из неё особый экстракт. Мария этим и занимается. При нарушении технологии заготовки эффективность препарата резко снижается, правда, гоблины при ранении ягодки вообще живаком трескают, и ничего, помогает. Встречается гонза очень редко, растение любит продуваемые места у воды с особым микроклиматом. Вот уж я Нинуле Котовой поддам при возвращении! Лекарство растёт у порога, а медики с косичками ни в зуб ногой.
Рабов хозяева содержат в двух лагерях, гоблинском и для людей. Каждый проступок карается суровым наказанием, чаще всего это порка. Трёх рабов голландцы публично казнили. Периметр каждой зоны огорожен крепким двойным тыном, есть охрана. По поводу возможных побегов голландцы особо не заморачиваются — куда ты денешься с подводной лодки! Однако мы знаем, что по крайней мере один зорг сбежал. Гоблины в курсе, что на реке живут и другие представители цивилизаций. Интересно, что рабовладельцам они об этом не рассказали, как таких бойцов не уважать?
Трудно было поверить, что записные западноевропейцы установили в своём анклаве столь беспощадные порядки. И тут в голове всплыли слова, не так давно сказанные Ростоцким: «Ну и работорговля, конечно, в которой голландцы тоже отличились на загляденье, толерантные такие… Но для нашего разговора это не важно». Ошибаешься, Герман, оказывается, ещё как важно.