– Это полезный мутант. Прирученный. Она нам жизнь спасла. Не раз.
Снифф уставился на напарника и неожиданно понял, что перед ним – брат. Вадим.
А потом стало темно, и капитан понял, что сейчас Вадим – это он сам. И история с болтливой псевдоплотью – одна из историй, что происходили с Вадимом еще в той Зоне… Причудливо переплетенная притом с воспоминаниями самого Сниффа…
А потом Снифф снова увидел себя в подвале. Серые стены, покрытые отвратными потеками, зарешеченная лампочка, огнетушитель. Давящий низкий потолок. И человек в металлической маске, склонившийся над ним. Маска из тонкого сплава, красноватого, в прорезях – внимательные глаза. Вкрадчивый голос, шепчущий:
– Создатель всего здесь сущего, мы в милостивой власти твоей. Помилуй и спаси нас имени твоего ради. Прости нам все согрешения вольные и невольные и наставь на истинный путь, для которого и создал все здесь сущее. Благослови нас в доме и в пути, сохрани нас под кровом твоим святым от тех, кто приходит с другой стороны, от всяких видимых и невидимых врагов, от всякой болезни, очисти от всякой скверны и облегчи нам душевные страдания. Ибо есть одна сторона, что создал ты, и есть другая, что поругана и попрана, и только в новой жизни здесь обретем мы тебя, чтобы соединиться с тобой навсегда, когда придет Срок…
– А когда придет… Срок? – прошептал Снифф… или Вадим?!
– Скоро, – кивнул человек в маске. – Совсем скоро… И ты должен нам в этом помочь…
Неожиданно все вокруг закружилось, лицо в маске исчезло яркой вспышкой, низкий потолок стремительно понесся куда-то вверх, словно Снифф падал в бездонную пропасть…
С громким воплем капитан открыл глаза.
– Твою мать… Приснится же, – хрипло произнес он и посмотрел на часы. Ну и ну, поспал всего-то двадцать минут…
Чуть слышно плескалась о борта теплоходика вода, на берегу брюзгливо ныли мертвогрызы. Расходиться они не собирались, штук двадцать маялись только в зоне видимости. Путь на берег, стало быть, закрыт.
В одних трусах Снифф принялся осматривать свой дредноут. Как плавсредство он не представлял никакой ценности, даже если капитан умудрился бы откачать воду – наверное, какие-то помпы тут предусмотрены. Ни завести, ни управлять… Не машина, в конце концов. А вот спасательная шлюпка Сниффа заинтересовала. Старая, покрытая многими напластованиями краски, но зато не слишком большая – мест на шесть, наверное, и весла тут как тут. Правда, в реке есть тот, кто пускает пузыри. Если только это не обычные донные газы, метан какой-нибудь, тем более грязи в Москве-реке на дне поболее, чем в ином болоте…
Капитан похлопал шлюпку по горячему боку и поморщился – руки продолжало жечь. Много он так нагребет веслами-то. Мересьев, блин, недоделанный. А самое грустное, тут плыть-то осталось всего ничего…
Да-да, сказал ехидный внутренний голос, плыть-то недалеко, а вот что ты дальше будешь делать? Надо еще проникнуть на территорию предприятия, которую Выжившие явно охраняют. А там найти брата, которого тоже явно охраняют. И человек в маске откусит тебе на хрен голову, пока ты будешь своими забинтованными ручками перед ним размахивать. И никакая Квазиморда тебе не поможет, и отец Никон с его мелкими дрессированными клептоманами – тоже…
Кранты, Снифф. Приплыл ты, капитан.
– Да хрен тебе, – ехидно сказал внутреннему голосу Снифф и принялся разбираться, как тут отцепить и спустить на воду шлюпку.
Мертвогрызы на берегу продолжали стонать.
Елена Григорьевна оказалась вовсе не очередным кошмарным порождением Зоны, призванным заманивать путников в свое логово в образе милой старушки. Обычная пенсионерка, она жила здесь со времен постройки дома и никуда перебираться не желала, даже когда началась эвакуация. Вернее, несусветный бардак, который московские власти гордо именовали эвакуацией.
– Я еще помню, как с американцами все собирались воевать. И мама-покойница учила, что в доме всегда запас должен быть. – С этими словами Елена Григорьевна продемонстрировала свои закрома. В кладовке, а также в двух комнатах хранились поистине ценные вещи: картонные ящики с тушенкой, рыбными и овощными консервами, крупой и макаронами, растворимыми супами, бульонными кубиками, бутылками растительного масла, мукой, сахаром, сухим молоком, дешевой водкой… Пятилитровые бутыли с водой для питья и хитрая емкость на лоджии для сбора дождевой воды, которая использовалась для технических нужд. Стройные ряды банок с маринованными огурцами и помидорами.
– С пенсии всегда старалась прикупить то одно, то другое в неприкосновенный запас, – поясняла старушка, показывая портативную газовую плитку и красные баллоны. – Огурчики сама закрывала, да… А потом еще сериал посмотрела, этот, как его… ну, когда почти все померли от чумы какой-то, а кто остался, по домам сидели и друг с другом воевали… Ну и подумала: надо ко всему быть готовой, ага. К труду и обороне.
С этими словами Елена Григорьевна отодвинула штору, за которой стояло прислоненное к стене охотничье ружье.
– Круто, чува-а… Елена Григорьевна! – похвалил Аспирин.
Соболь тут же схватил ружье и принялся осматривать, бормоча:
– Нормально… Двенадцатый калибр, модернизированный ударно-спусковой механизм системы «Энсон-Диллей»… Ствол из первых, семьдесят пять сантиметров, это потом два сантиметра отрезали… Черный хром, тройное запирание, эжектора нет, предохранитель автоматический, но само не выстрелит, хоть бросай, это не «Зимсон» какой-нибудь… Ложе ореховое… Хорошее ружье, когда-то больших денег стоило, при Советском-то Союзе, и в отличном состоянии…
– Ухаживаю, смазываю, – с достоинством произнесла старушка.
– Где взяли-то?
– У соседа купила, из четырнадцатой квартиры. Когда уже началось всякое. Он бы все равно пропил, на водку все менял, говорил, Армагеддон пришел, кроме водки, ничего теперь не поможет… Я и сменяла за пятнадцать бутылок. Еще патроны в придачу и этот… ремкомплект. А стрелять я умею, вон, тренировалась.
И бабуся показала на балкон противоположного дома, весь в пробоинах.
– Мощно.
– Простите, а вас можно снять? – встрял продюсер Михайловский. – Для кино.
– Ох… Да конечно, только что же так… – всполошилась Елена Григорьевна. – Дайте я хоть переоденусь, в порядок себя немножко приведу…
Старушка торопливо скрылась в спальне и чем-то там забрякала.
В дверь забарабанили – это вернулись Бармаглот и Сантехник, которые ходили в ближайший гастроном за солью. С имеющейся в квартире вышла незадача: припасенный пенсионеркой большой ящик с картонными пачками оказался негодным к употреблению, так как подмок в какой-то дряни и вонял химией.
– Все тихо, – сообщил Сантехник, выгружая пакеты. – Никакого движения… Магазин, кстати, почти не размародерен, только бухло покрали. Так что бабуся может иногда сама выбраться, если возникнет нужда, он прямо за углом.