– Вы получите завтра четыре приемных бокса с высокой степенью защиты и дополнительное оборудование, – неприязненно ответил Ваттон. – Но учтите, Илья, – еще одна подобная наглость, и я действительно подам на вас жалобу. Но уже по методам ведения внутренней работы. И – о вашей компетентности.
– Забота о безопасности моих же сотрудников – признак моей некомпетентности? – ядовито спросил Илья. – Замечательно. Подавайте жалобу, Ваттон. Подавайте. Не вы первый, не вы последний. Посмотрим, что вам ответят.
– Дадите повод – подам, – предупредил тот в ответ. – Всего хорошего.
* * *
С тем, что Ваттон – феерический мерзавец, в тот раз были согласны все.
Иргони Ваттон, как выяснилось, был каким-то негласным образом причислен к элите, к сливкам общества, к лучшим из лучших. Он был признан и уважаем, к нему прислушивались даже те, кто стоял выше; он всегда был окружен эскортом почитателей и лизоблюдов, ловящих каждое его слово. Властями Ваттон тоже был обласкан по самое не балуйся, потому что в мире, откуда он был родом, Ваттон занимал какую-то довольно высокую ступень еще и по родовой линии, а с этой линией власти конклава предпочитали не ссориться… Словом, обычная ситуация, в которой карьерист и подонок, пусть и с неплохими руками и головой, «пробивается в люди», совершенно не считаясь с этими самыми людьми. «Блестящий врач», «отличный специалист», «множество великолепно выполненных работ», «потрясающее чутье и феноменальные результаты». Элита. Признанная, авторитетная элита.
Илья же всю свою жизнь, сколько себя помнил, находился к этой элите в оппозиции. Такие люди, как Илья – это всегда очень неудобные элите люди. Во-первых, Илья не хотел и не мог молчать: если он видел какую-то лажу, которую элита творила, он всегда эту лажу озвучивал, причем довольно громко. Во-вторых, Илья с элитой по мере сил боролся – зачастую в ущерб себе. Тех же Кира, Ита и Скрипача он взял сначала исключительно в пику Ваттону, им отказавшему, и лишь потом понял, что случайно вытащил выигрышный билет – ребята оказались для госпиталя «полезным приобретением». Госпиталь, конечно, потерял в деньгах, но зато запросто мог выиграть по ним в будущем: если удастся подготовить новых специалистов, то будет и премия, и хорошая надбавка. В-третьих, Илья элиту не любил и при малейшей возможности «наступал этим гадам на хвост», где получалось. Элита огрызалась, но поделать ничего толком не могла – Илья и так занимал одну из самых низких должностей, которые мог занять врач его категории, и сделать с ним что-то, чтобы стало еще хуже, было весьма затруднительно.
Разве что убить… но убить, даже имея возможность, далеко не так просто, как хотелось бы, особенно, если убиваемый на виду и если законы не позволяют свернуть ему шею безнаказанно.
– Крепко ты им насолил, – заметил Кир через пару дней, когда они снова стояли в приемном шлюзе. Шлюз теперь был снабжен двумя уровнями защиты, и все чувствовали себя увереннее, чем раньше. – Нехило он взбесился тогда, этот Ваттон.
– Я им еще больше насолю, как «в поле» пойдем, – хмыкнул Илья. – Ты водишь хорошо?
– Не жалуюсь. Но солнце с психом водят лучше.
– Кто водит лучше? – не понял Илья.
– Ит и Скрипач, – пояснил Кир. – Это я их так, по-домашнему… приласкал.
Илья усмехнулся.
– Хорошая семья у вас, – заметил он. – С женой их дружишь?
– Мы вместе живем, – Кир улыбнулся.
– Это как так? – удивился Илья.
– Ну, получилось так. Мне как раз кажется, что так правильнее, чем по отдельности двумя домами, – признался Кир. – Она у нас замечательная. Я себе вообще не представляю, что можно отдельно жить. Зачем?..
– Красивая? – поинтересовался Илья.
– Умная, – спокойно ответил Кир. – Она у нас с Терры-ноль, ни много ни мало.
– Ничего себе! – Илья посмотрел на Кир с интересом. – Во как у вас все закручено… Ну а внешне-то она все-таки как?
– Нормальная, симпатичная, – пожал плечами Кир. – Не красавица, как у вас, людей, положено…
– У кого это так положено? – удивился Илья.
– Ох… ладно, неважно. В общем, симпатичная женщина. Попроси ребят, покажут.
– Ну вот еще, не буду я просить, – отмахнулся Илья. – И нормально у вас с ней?
– Да я за нее убью, – Кир снял налобник и потер висок. – Любят, Илюш, не за красоту, а за душу. Сам понимаешь.
– Ну, это кто как, – передернул плечами тот. – О, «стрелы»! Сейчас опять будет кваканье про статус, мать их за ногу…
* * *
«Лады» теперь появлялись часто. Спустя несколько дней, как выдалось свободное время, Саиш объяснил, что к чему, и всех от этого объяснения передернуло – правда оказалась простой, как веник, и от этого особенно горькой и страшной.
«Лады» были – все лишь жены. Жены тех, кто уже погиб тут. Саиш рассказал, что стать «ладой» женщина могла только в том случае, если у нее есть хотя бы двое уже взрослых детей и она имела подтвержденную верность мужу и муж погиб. Семье после «лады» доставалась компенсация, которая была настолько мала, что служила в большей степени символом, чем помощью.
После смерти мужа будущая «лада» подавала прошение. Месяц его рассматривали, и если все было соблюдено, женщина получала доступ к службе. На службе она проходила обучение, длившееся два месяца, а потом – подвергала свое тело многочисленным модификациям и имплантации. Назад пути у нее уже не было: модификации калечили тело так, что жить без части имплантов «лада» уже просто не могла. После «лада» продолжала учиться и требовать назначения в тот мир, в котором погиб ее муж. И только так. Весь смысл этих действий сводился лишь к одному: уйти на тот свет там же, где любимый, и при этом постараться уничтожить его врага. Еще «лада» могла поставить себе знак «рок» – своего рода печать, говорящую о том, что эта «лада» отказывается от любой помощи. Если стоит «рок», помощь оказывать нельзя, нужно «отпускать». Сразу же. Таково правило.
– Зачем? – горестно спросил Скрипач, когда Саиш рассказал им про обычаи конгломерата и про несчастных женщин. – Господи, вот сколько лет живем, вот вроде бы на все насмотрелись, но я все равно не понимаю – зачем они это делают?! Ну черт-те что… Молодые, красивые женщины, и вот такое творить…
– Слушай, ты отлично понимаешь, почему очень и очень многие такое творят, – печально ответил ему Фэб. Саиш согласно кивнул. – И сам ты тоже, смею заметить, насколько я знаю, тоже такое творил, и даже не такое.
– Я был идиотом, и это меня нисколько не оправдывает, – огрызнулся Скрипач. – И потом, я на себе всякие знаки не рисовал и убивать себя окружающим не приказывал. Этот их «рок» противоречит закону в данном случае. Понимаешь, Саиш?
– Закону – чьему? Официалки? А они из Свободных и чихать хотели на закон. И кстати, – он понизил голос, – уж не знаю, из-за чего именно тут сыр-бор, но я в этом конфликте болею не за официалку.
– Мы тоже, – вставил Ит.