Моня быстро просмотрел их, потом поднял голову на растянувшегося в стоящем по другую сторону стола кресле Логинова. Тот, вопрошая, кивнул:
— Ну, что скажешь?
Моня вздохнул:
— Я, Вить, с вашей конторы фигею! Без баяна! Хорошо вы устроились на своей Лубянке! Сидите там, блин, в своих полковничьих кабинетах и репы чешете, пока какой-нибудь Кащеев на соседнем этаже проворачивает свои темные делишки! А как этот самый Кащей натянет вас, как петлюровскую гармошку, блин, и смоется спокойно куда-нибудь подальше, искать его посылают какого-нибудь хитросделанного кренделя, навроде тебя, Витек! И этот хитросделанный крендель приезжает с тонкой папочкой и сует ее кому-нибудь в рыло! На, мол, вынь да положь мне мокрушника и предателя, а то он нас шибко поимел и кинул…
Логинов, глядя на злую Монину рожу, невольно улыбнулся.
— Чего ржешь? — еще больше разозлился тот. — Я че, блин, не прав? Этот ваш долбаный Кащей мне триста лет не тарахтел! Тем более что я ж его, блин, один раз вам уже выловил и сдал! Так вы ж его, блин, опять профукали!
С этими словами Моня сунул листы в файл и шлепнул его на журнальный столик. А сам, сунув руки в карманы шорт, засопел, как паровоз, уставившись на свои вытянутые ноги.
— Да бога ради, Моня, — проговорил после паузы Логинов. — Не хочешь помогать, это твое личное дело. Я же просто хотел как лучше. Ты «Золотого теленка» читал?
— Чего?.. — нехотя посмотрел на Логинова Моня.
— Говорю, ты «Золотого теленка» читал? Ильфа и Петрова?
— Не читал…
— Ах, ну да! У тебя ж было трудное детство, — хмыкнул Логинов.
— Только не надо съезжать на детство! Книгу я не читал, некогда было, но кино смотрел! Ну?
— Да что ну, Монь? Там был такой плакат: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих».
— Ты это к чему?
— Да все к тому же! Я, Монь, извини, не в состоянии обеспечить тебе президентскую охрану, чтобы обезопасить до тех пор, пока доберусь до Кащеева…
— Давай, Витек! Вешай мне лапшу на уши! Еще скажи, что, если Кащеев меня грохнет, ты этого не переживешь или вообще переедешь в Крым, чтобы каждый день приносить свежий букетик на мою могилку!
— Ну зачем же так… Пережить я, Моня, это как-нибудь переживу. Тем более что в Одессе ты, помнится, очень ловко прикинулся невинно убиенным…
— Да-да, Витек! И слышал своими ушами, сидя в подвале, чего ты про меня в тот день Лизке говорил…
— Да я это, Моня, и еще раз могу повторить. Сказать, что ты ангел, у меня, извини, не повернется язык. Но при всем при этом, Монь, если Кащеев до тебя доберется, я буду чувствовать себя виноватым. И никогда себе этого не прощу…
— Я сейчас расплачусь, Витек!
— Да дело не в тебе, Монь. Дело во мне. Я привык спасать людей, невзирая на то, кто они и что. Это моя работа. И моя жизнь. И когда я был в «Альфе», и теперь.
Логинов посмотрел в пол и вздохнул. Потом поднялся и взял файл с журнального столика.
— Ладно, Монь. Я тебя предупредил, так что смотри… От Кащеева можно ожидать всего. Поэтому самое лучшее для тебя — как можно скорее смыться на какие-нибудь богом забытые Мальдивы и пересидеть там, пока все это не закончится…
— Ага! На Мальдивы, блин! А поездку мне кто оплатит? Ваша контора?
— К сожалению, Моня, у нас пока нет программы защиты свидетелей. А если бы и была, то тебя под нее подогнать было бы крайне проблематично. Разве что временно переселить вас с Лизкой и Шварцем в какое-нибудь оленье стойбище на Крайнем Севере…
— Ага, я еще только замерзших какашек из задницы не выковыривал! Сам живи в оленьем стойбище, Витек! И папку, блин, положи, раз привез!
— Так что, Монь? Работаем вместе?
— А что мне еще остается, блин! Вы ж меня со всех сторон обложили, как волка! Стройку, блин, не бросишь! Она ж шаровая! А надеяться, что ты сам нароешь Кащеева, точно в ящик сыграешь! Блин, Витек, мои б глаза тебя не видели! Сядь, в натуре, не дави на психику! Она у меня и так вашей конторой подорванная! Еще чуть-чуть, и на дурку загремлю, ей-богу!
Выскочивший из «уазика» милиционер был одет в форму старшего лейтенанта, хотя годков ему было под сорок, не меньше. За рулем «уазика» сидел пожилой водила с погонами старшины. Водитель был без оружия. У старлея на поясе висела кобура. Застегнутая.
— Здорово, сосед! — кивнул старлей Кащееву. — Строишься?
Кащеев повернул голову в сторону ворот своего гаража, из которых сквозняком продолжало выдувать белесое облако.
— Собираюсь погреб смастерить! — сказал Кащеев и поднялся с корточек.
Старший лейтенант остановился в метре от него и вытащил из кармана пачку «Парламента».
— Дело нужное! — кивнул он. — Картошка, консервация, капуста… Я тоже собираюсь расширяться. Поможешь разгрузиться?
— Да чего ж не помочь по-соседски? — пожал плечами Кащеев. — Я вам, вы мне, ежели что…
— Правильно соображаешь! Ну, давай, подходи в темпе! А то я же при исполнении, на дежурстве! На полчасика отлучился!
Пыхнув «Парламентом», старлей прыгнул в «уазик», тот рванулся с места и, проехав метров пятнадцать, резко остановился. Пока старлей отпирал многочисленные замки на своем гараже, водитель-старшина развернулся задом к воротам.
Старлей открыл их и нетерпеливо оглянулся.
— Давайте, ребятки, давайте!
Кащеев в своей спецовке подошел к «уазику». Водитель выскочил из кабины с рабочими рукавицами. Натянув их на ходу, он открыл заднее «арестантское» отделение «уазика». В нем плотным штабелем лежали мешки с цементом.
В гараже стоял дизельный «мерс» года девяностого выпуска. Старлей протиснулся мимо него к дальней стенке и ткнул сигаретой в стеллаж:
— Вот сюда, ребятки! Аккуратненько!
Кащеев, у которого рукавиц не было, поплевал на ладони, и они со старшиной сняли верхний мешок. Процесс выгрузки покуривавший за своим «мерсом» старлей сопровождал указаниями:
— Осторожненько, осторожненько, машину мне не поцарапайте!.. Ровнее, ребятки, ровнее кладите!.. Мешок не порвите!.. Вот так!
Наконец весь цемент оказался в гараже. Отдувающиеся Кащеев и старшина вышли на улицу, отирая взмокшие лбы. Старлей живчиком вынырнул следом и, выбросив окурок, принялся торопливо запирать замки.
Покончив с ними, старлей развернулся и небрежно бросил Кащееву:
— Давай, сосед! Стройся! Если что, обращайся…
— Так что, Монь, людей Плотникова из Севастополя подтягивать?
— Куда ты их, блин, собираешься подтягивать? У меня и так не усадьба, а военный лагерь!