Наверное, он прав. Шейла рассеянно кивнула, прислушиваясь к чему-то внутри себя. В душе все еще отдавался его низкий, только что прозвучавший смех, задевая какие-то очень чувствительные струны. Она снова высвободила руку из его пальцев и тревожно спросила:
— Что ты хочешь делать?
Он намочил комок ваты прозрачной жидкостью из флакона и поднес к ее носу. Запах был очень знакомым.
— Самый обычный, надежный и неизменный спутник человека — спирт. И конечно же, будет жечь как дьявол. Приготовься орать от души.
Не успела она как следует собраться с духом, как он провел по иссеченной коже своей огненной ваткой. Нарастающая боль охватила ее, и через секунду неистовое пламя обрушилось со всей силой. Она старалась не кричать, но придушенный хриплый звук все же вырвался наружу, перед тем как она крепко сжала зубы.
Ее стойкость позабавила его. Он отложил испачканную кровью вату и усмехнулся. Быстро снял крышку с другой бутылки и, смазав свои пальцы, стал легко втирать в ранки маслянистое вещество. Очищенные от кровавых потеков, они выглядели не так страшно.
— Это снимет боль, — пояснил он.
Обильно смазав все укусы, он достал марлю и перевязал руку от запястья до локтя.
— Не мочи и не снимай несколько дней.
— Что это за мазь? — спросила она, все еще не веря, что боль стихла.
— Один из матушкиных домашних рецептов. Она вздрогнула, и его губы сразу скривились в язвительной усмешке.
— Я варил ее из сушеных глаз летучих мышей и жабьих бородавок. Черная магия, — прошептал он, округлив глаза, так что они жутковато блеснули в неверном свете пламени.
— Я никогда не верила, что твоя мать занимается черной магией.
Косая ухмылка исчезла, уступив место выражению горечи.
— Тогда ты одна из немногих. Есть еще ссадины? Шейла нервно облизала губы.
— Он кусал за ноги, но…
Она не успела закончить фразу. Он быстро отогнул подол юбки выше колен. Поддерживая икру снизу, положил ногу к себе на колено и придвинулся к свету.
— Ну, это не страшно, — произнес наконец. — Я просто промою ссадины. Перевязки не нужно.
Осмотрев вторую ногу, он пришел к тому же выводу и снова достал спирт.
Шейла внимательно следила, как умело он обрабатывал царапины и укусы на ее лодыжках. Трисия сказала, что он левша, как и положено колдуну. Шейла старалась думать о чем угодно, только бы подавить нарастающее во всем теле сладкое чувство от прикосновений его рук, от того, что лицо его совсем близко у ее колен.
— Ты сказал, я счастливо отделалась. Разве этот пес уже нападал на других?
— Был один случай полгода назад. Он покусал мальчишку.
— Ребенка? Этот пес искусал ребенка?
— Не знаю, этот или не этот. У Джигера много боевых кобелей.
— Как случилось, что пес напал на мальчика?
— Говорят, парень раздразнил его.
— Так что же стало с ребенком?
— Думаю, все обошлось. С тех пор как его отправили в больницу, я больше ничего об этом не слышал.
— Его положили в больницу? И все это оставили без последствий?
— Что — все?
— Собак. Джигер ведь не платил штраф или как-то иначе не привлекался к ответу?
— Джигер в этом не виноват. Парень шлялся не там где нужно и не тогда когда можно. Эти собаки — истинные сукины дети. Он специально озлобляет их. Иначе они не смогут выйти на ринг.
— На ринг?
Он взглянул на нее, издав короткий лающий смешок.
— Ты никогда не слышала о боях бультерьеров?
— Слышала. Но они запрещены.
— Никто не станет плевать на тротуар перед зданием суда. Но это не значит, что люди вообще перестали плеваться.
Он покончил с ее лодыжками и стал складывать на место свою аптечку, включая и самодельную анестезирующую мазь Моники. Шейла спрятала колени под юбку.
— Ты хочешь сказать, что в нашем городе устраиваются собачьи бои?
— Уже много лет.
— Джигер Флин разводит собак-убийц?
— Qui.
— Но кто-то же должен положить этому конец! Кэш покачал головой, явно забавляясь этим предложением.
— Вряд ли Джигер подчинится. Его собачьи бои — слишком выгодное дело. Устроители редко проигрывают.
— Но теперь я вернулась в Бель-Тэр и не потерплю этого безобразия. Я сообщу шерифу.
— На твоем месте я бы не стал поднимать шум.
— Но ведь пес мог загрызть меня насмерть! Внезапно он схватил ее за горло и притянул к себе.
— Ты слишком долго отсутствовала, мисс Шейла. И прежде чем ты поймешь это сама, наделав кучу ошибок, я хочу предупредить тебя. — Он помолчал, погрузив свой острый взгляд в самую глубину ее глаз. — Лорентский округ как жил, так и живет, независимо от того, уехала ты или приехала. И лучше всего следовать прекрасному правилу: если тебе что-то не нравится, найди себе что-нибудь другое. Избавишься от многих бед, попомни мое слово.
Ощущение его ладони на шее было таким волнующим, что она некоторое время молчала, не в силах сосредоточиться.
— Я поняла тебя. Но попустительствовать этому не могу. Боюсь представить, чем бы все кончилось, если бы я побежала не в сторону дороги и свист Флина не остановил бы пса.
— Он разорвал бы тебя в клочки. И это было бы очень унизительно, не так ли? Притом испортил бы такую красоту, а?
Большой палец шевельнулся и нежно погладил шею над ключицей. Почувствовав бугорок, обследовал его более тщательно, разглаживая и слегка нажимая.
— А, это москит укусил тебя в тот раз, — вспомнил он.
Шейла чувствовала, что, пожалуй, не сможет отказаться от прикосновения этой руки, хотя давно пора это сделать. Настойчивость его глаз была непреодолимой. Ее очаровывали черты сурового лица, убаюкивал властный, исполненный желания голос. Широкая грудь приводила в восхищение. Но она хорошо помнила, что она — Шейла Крэндол, и потому не может позволить себе пасть случайной жертвой Кэша Будро.
— Мне пора домой.
Он не переставал медленно водить пальцем по ее шее.
— Не раньше, чем я помажу чем-нибудь этот укус.
— В этом нет необходимости.
Однако она не двинулась с места, когда он убрал руку и опять полез в свою аптечку. Вытащил маленький флакон и снял пробку. Запах был знакомым и возбуждал воспоминание о летнем палаточном лагере.
— Я вижу, фиговый ты колдун, мистер Будро. То у тебя спирт, теперь — обыкновенная камфора.