— Тебя малость развезло?
— Угу. Срыв Гути немного выбил меня из колеи. И все же я хотел прояснить кое-что. Зло — врожденная и чисто человеческая особенность или же это элемент окружающей среды, не свойственный человеку по природе?
— Попробую угадать. Мы с тобой за первый вариант? Поскольку мы гуманисты, к тому же гуманисты без предрассудков?
— Ты — может, да, — сказал я. — В последнее время я замечаю за собой некую двойственность. Хотя, что касается твоего дружка Хейварда, соглашусь: вариант номер один от начала до конца. И не только это. Хейвард, по-моему, типичный продукт передачи зла генетическим путем. Мощное психическое расстройство передается от поколения к поколению наряду с голубыми глазами и рыжими волосами. Вот, смотри, это мое, ага, у тебя тоже — что ж, добро пожаловать в семью. По-моему, именно так Джордж Купер разобрался в этом деле.
Палочками для еды я, как пинцетом, взял с черной прямоугольной тарелки крохотный деликатес такой свежести, что, казалось, вот-вот начнет извиваться.
— Так, а теперь, может, просветишь, кто такой Джордж Купер? Коп, правильно?
— Милуокский детектив по расследованию убийств, стаж работы двадцать шесть лет. Купер полностью распутал дело Сердцееда, однако так и не смог ничего доказать, к тому же у него не было ни одного свидетельского показания. Представь его разочарование.
Дон нахмурился, на лбу обозначились три глубокие морщины.
— А ты как об этом узнал?
— От самого Купера.
— Ты с ним говорил?
— Хотелось бы… Он умер лет девять-десять назад. Но я сделал кое-что получше. Поскольку считал, что смогу использовать в новом проекте его книгу, я изучил ее. Купер что-то должен был делать со своим разочарованием и потому записал все, что видел, что удалось собрать и сопоставить, все предположения, доказать которые ему не удалось.
— Вконец расстроенный коп написал книжку, утверждая, что Хейвард имел, так сказать, родственную сопричастность к Сердцееду? Через папашу?
— Через брата его папаши, Тиллмена. Именно на это упирал Купер. Он сошел в могилу, так и не доказав, что Тиллмен Хейвард был Сердцеедом.
— А почему я никогда не слыхал об этой книге?
— Купер не настолько хорошо владел стилем, чтобы печататься. Предложения он строил так: «Во исполнение моего расследования, департамент полиции Милуоки всегда вставал на моем пути в рамках проводимой политики». За пределами круга его семьи никто, кроме меня, не слышал об этой книге. Думаю, Купер даже не пытался опубликовать ее. Он хотел только оставить записи. Книгу нашла его дочь, делая уборку на квартире Купера после его смерти.
— Ты говорил с его дочерью?
— Нет, мы пообщались по имейлу.
— Извини, но как, черт возьми, тебе вообще удалось узнать о книге, которую никто не публиковал, никто не знал о ее существовании?
— Лет пять назад я шарил по eBay, и наткнулся: «В поисках Сердцееда», неопубликованная машинописная копия рукописи Джорджа Купера, вышедшего на пенсию детектива полицейского управления Милуоки. Шэрон Купер, его единственная наследница, думала, кто-нибудь захочет использовать книгу для исследования, и поместила объявление о продаже — как ей это удалось, знает только она. Двадцать семь баксов, торг уместен. Это был период, когда я не знал, за что взяться, и мой агент порекомендовал попробовать себя в документалистике. Вот так давнишнее дело Сердцееда пришло ко мне, все эти убийства в Милуоки, оставшиеся нераскрытыми. И ведь чисто случайно наткнулся на эту распечатку на eBay, здорово, да? Мне никогда в голову не приходило, что преступления Сердцееда могут иметь какое-то отношение к Спенсеру Мэллону. Я связался с Шэрон, но она не смогла ответить на мои вопросы. Ее отец не только никогда не говорил о том, что писал, он вообще не говорил о работе… Купер был коп старой закалки: непримиримый, недоверчивый, несговорчивый старый лис. Наверняка зачастую работал кулаками. Действуя своими методами, этот малый закрыл кучу дел, но дело Сердцееда не давалось ему в руки. Сводило его с ума. Он беспрестанно думал о нем.
— Но ведь он знал, что Тиллмен Хейвард виновен в убийствах.
— Настолько, насколько можно знать, не видя своими глазами, как тот совершал их.
— А что давало ему такую уверенность?
— Нутром чуял, но у Купера чутье было потрясающее. Он вышел на Хейварда, использовав перекрестные ссылки и сопоставляя с датами убийств отправления и прибытия поездов и самолетов из Милуоки. Адский труд, но версии с местными подозреваемыми были тупиковыми. Выяснилось, что этот тип приезжал из Колумбуса, Огайо, на поезде и прилетал на самолете за два дня перед тремя убийствами и отбывал таким же образом спустя день или два. Оставались еще три убийства, но Купер полагал, что Хейвард заплатил наличными за автобус, либо ехал на попутке, либо брал машину напрокат.
— Больше похоже на догадки, — сказал Дон.
* * *
Так оно и было, и, чтобы сгладить это впечатление, я попытался убедительно описать ощущение мощного, исключительного упорства, которое передавала рукопись Купера. Джордж Купер был не из тех, кто легко поддавался влиянию или же своим капризам, не было у него фантазий или иллюзий. Его умозаключения и версии держались на неусыпном, упрямом и безошибочном инстинкте копа. Обратив внимание на связь между приездами Хейварда и убийствами, Купер нанял осведомителей, чтобы выяснить, когда его подозреваемый хоть раз покупал билет на любой вид транспорта в Милуоки. Сигнал поступил. Расположившись с газетой на остановке в деловой части Колумбуса, Купер стал ждать. И когда сорок человек сошли с поезда, один из них, худощавого телосложения парень в шляпе и костюме в тонкую полоску, будто послал Куперу электрический импульс: мелькнув над верхним краем газеты, он с шипением вонзился в лоб детектива. От молодого человека за версту веяло глумливым, чистейшей пробы беззаконием. Купер понял: вот он, мистер Хейвард. Причем, парень был из тех, что любят нагло смотреть копам в глаза. От таких вот кулаки Купера невольно сжимались сами.
Среднего роста, лет тридцати пяти — тридцати восьми, симпатичный, если бы не нос, торчащий из-под полы фетровой шляпы, Хейвард покинул поезд, весело беседуя с женщиной в очках, с квадратным лицом, которая, догадался Купер, едва его знала. Пряди ее мягких каштановых волос были зачесаны за уши, как слишком длинная челка.
Новая знакомая Хейварда, заметно увлеченная им, могла не бояться. Сердцеед ни за что не станет угрожать этой девушке, он постарается даже не прикасаться к ней, разве что прикосновения помогут ему получить желаемое. Сердцеед своеобразно относился к жертвам: если они не были привлекательными, он особо не возился с ними. К несчастью, симпатичные заслуживали самых изощренных зверств. Хейвард что-то предлагал этой машинистке или учительнице, кем бы она ни была, — по-видимому, куда-нибудь прокатиться.
Купер свернул газету и пошел за парочкой, когда та просочилась сквозь толпу, подождал, пока джентльмен позвонил по телефону и вышел на послеполуденное солнце. Скромный голубой седан Купера с небольшой вмятиной на двери со стороны водителя дожидался чуть дальше по улице. Молодая женщина пустила мистера Хейварда в свою зеленую «Вольво», и Купер облокотился на капот седана, притворившись, что разглядывает путаницу железнодорожных путей, протянувшихся на полпути к бесконечности. Когда «Вольво» стартовала, он поехал за ней через деловой район города, затем на запад, к бульвару Шермана и в обширный район для нижнего и среднего сословий, где машина остановилась напротив двухэтажного желто-коричневого дома на лужайке с проплешинами. Усталого вида женщина и тощий мальчишка выскочили из узкой входной двери и спешно сбежали по трем бетонным ступенькам поприветствовать убийцу. Купер записал адрес и, вернувшись на станцию, нашел его в потрепанном справочнике. Еще через двадцать минут поисков он знал, что Уильям Хейвард, проживающий в желто-коричневом доме, работал в «Континентал Кен» и имел сводных сестру и брата — Маргарет Франсе и Тиллмена Брэди.