Ли Труа положила руку на щеку Гути:
— Ты теплый, — проговорила она.
Ее пальцы — розовый дружелюбный паучок — легонько пробежались по его лицу: по лбу, под подбородком, вокруг другой щеки.
— Ты изменился, но все так же красив, — сказала она. — Я вижу тебя очень хорошо, и все, что я вижу, превосходно.
— Ну привет, Минога, — сказал Блай.
И Минога ответила:
— Да, привет, Гути.
Они обнялись и немного поплакали.
— Прости, я за эти годы так ни разу и не навестила тебя.
— Все равно я не был готов к этому. Да и занят я был вообще-то по горло.
— Например, Гути? Чем же ты был так занят?
Она чуть отступила, вытирая глаза. Положила руку ему на плечо и почти сразу же уронила ее.
— Книги читал. Трудился над большой головоломкой. Посиживал в нашем прекрасном саду. Разговаривал с Парджитой. Участвовал в групповых занятиях. Приводил себя в порядок. Размышлял о всяком разном. Вспоминал всякое разное. И в самом деле, вспоминал, возвращаясь к тем дням. И очень часто меня пугали собаки, а я старался держаться от них подальше.
Гути показал на меня.
— А еще читал его книгу. «Агенты тьмы». Он все неправильно понял.
— Я знаю. Он не виноват.
— Бояться — это вполне естественно. Я боялся долго, очень долго.
— Дон тоже, — вмешался я в их дуэт.
— Только они как дорожная полиция.
— Или регулировщики движения у школ, — сказала Ли. — Они не причинят нам вреда.
Доктор Фельд опустил руку на то же самое плечо, на котором побывала ладонь Миноги.
— Все это очень интересно, но я, честно говоря, никак не возьму в толк, о чем вы все говорите. Я не понимаю вас. Собаки как регулировщики движения? Регулировщики никогда никому не вредили.
— Они и не должны, — туманно проговорил Гути.
— Говард, не забудьте, мы встречаемся в три, — сказал Фельд. — Тогда мы сможем поговорить о собаках, дорожных копах и регулировщиках сколько вашей душе будет угодно.
Пока мы занимались переводом Гути в Дес-Плейнс, Дональд Олсон начал претворять в жизнь планы, о которых говорил в Мэдисоне. Он напечатал карточки с предложением своих услуг в качестве опытного учителя высших духовных истин, который только что вернулся, проведя несколько лет в странствиях, и желал обустроиться в Чикаго с небольшой группой серьезных учеников. Долгосрочные обязательства предпочтительны, разумные расценки. После того как Ли Труа вернулась в дом на Кедровой, Дон тактично ретировался в свои апартаменты: небольшой номер в гостинице, который недотягивал до полной независимости только отсутствием отдельного входа. Питался Дон почти всегда один и обзавелся мобильным телефоном, номер которого был указан на визитках. Дон с Миногой отлично ладили, но ему хватало ума не паразитировать на ее симпатии к нему в прошлом. Он стал другим, она изменилась, и подразумевалось, что нашей трехсторонней дружбе будет только на пользу, если Дон переедет к себе как можно скорее. Мы с Олсоном скатились до характерного поведения соседей по общежитию: заказ пиццы и китайской еды, частые разговоры допоздна, привычка откладывать на потом стирку — все прекратилось с возвращением моей жены. Минога взяла на себя домашнюю рутину, и мы с Олсоном смогли больше времени уделять работе. Ли Труа ежедневно проводила по три-четыре часа в кабинете, решая вопросы Общества слепых, или с помощью приложений Microsoft Narrator [44] и Serotek’s Freedom Box работала за компьютером.
Через пару месяцев Олсону удалось собрать достаточно денег, чтобы снять двухкомнатную квартиру на Уэбстер-стрит, в районе парка Линкольна неподалеку от университета Де Поля, и я помог ему заплатить за старенькую, но вполне приличную «Хонду Аккорд».
ООО «Держи вора» открыло отделения в Милуоки и Расине. Джейсон Боутмен был занят, как никогда в жизни.
— Раньше я не замечал, насколько ленивы жулики, — рассказывал он нам с Миногой. — Взломщики и воры валяются без дела целый день, пока не придет время идти работать, а рабочий день у них длится всего час или два.
Ботик приезжал в Чикаго всякий раз, когда мы приглашали его: заставив нас с Доном выслушать свою историю, он сказал, что это самое меньшее, что он готов для нас сделать.
Доктор Фельд сообщал, что доктор Гринграсс, которому он посылал регулярные отчеты, переведен на административную должность в государственную больницу в Мэдисоне. Ламонт перешел к новым хозяевам, и его вынудили уйти.
— По большому счету он доволен, насколько я понял. Единственное, что до сих пор не дает ему покоя, — это молодая женщина, дружившая с Говардом, мисс Парминдера. Она, если не ошибаюсь, была там интерном? Ее назначили замдиректора в Ламонте, и доктору Гринграссу все еще не по себе от того, как с ним обошлось новое правление.
— Не стал бы винить ни его, ни ее, — сказал я. — Может, они помирятся.
— Нравится мне ваш оптимизм, — ответил Фельд.
Вскоре после этого Говарда Блая выписали из реабилитационного центра — «на волю» и на попечение друзей. Ему назначили пособие по нетрудоспособности, на его взгляд удивительно щедрое.
Я наблюдал постепенное превращение старого отеля «Кедр» на другой стороне Раш-стрит из грязной ночлежки в приличное заведение для работающей городской бедноты. Его хозяева получили значительную помощь от города, штата и федеральных властей — заботящиеся о чем угодно, только не об интересах общества, те быстро смекнули, что на бедных можно очень прилично заработать. В апреле 2004-го новый отель «Кедр» распахнул двери, сверкая интерьерами, и лишь половина его номеров оказалась занята. Говард Блай заполнил с моей помощью анкету и сразу же был принят. Он переехал в день выписки из Дес-Плейнса. И много раз повторял, что это счастливейшая перемена в его жизни.
Гути уютно обосновался — так, будто ждал этого всегда. В первый день в «Кедре» он отправился на Мичиган-авеню в сокровищницу боковых улочек, где приобрел дешевые простыни и полотенца, подержанный коврик из сизаля [45] , лампочки, странную лампу в форме обнаженной женщины, изогнувшей спину, несколько разрозненных столовых приборов из серебра, две тарелки и крепкий стул, а не очень крепкий комод подобрал на тротуаре. Потом ему попались плакат с боем быков и акварельный рисунок с красным сараем, которые напоминали фотографии в Ламонте. На следующий день Гути прикупил чугунную сковороду, средней величины кастрюлю, дуршлаг, лопаточку, поварской нож, черпак и кулинарные книги: «Радость стряпни» и «Секреты французской кухни».
Поначалу Гути не пропускал ни одного ланча или ужина с Миногой, со мной или Доном Олсоном. Готовить он учился на нашей кухне и иногда кормил нас блюдами по своим рецептам. Не прошло и двух месяцев, как он выработал независимое расписание. Дважды в неделю он отправлялся пешочком по Кедровой, чтобы разделить с нами вечернюю трапезу. По воскресеньям приезжал Дональд Олсон, чтобы выпить и поужинать с Гути. Гути пил виноградный сок «Уэлч», а Олсон изрядно угощался текилой со льдом.