Гриф нахмурился, но в остальном повел себя вполне сносно. Язон, сбросив куртку, натер свежей мазью лицо и волосы, как того требовали правила приличия и открыл сейф. Он достал оттуда свою лучшую куртку, одновременно пряча в ладони маленький незаметный предмет.
— Теперь слушайте, — обратился он к пиррянам на их языке. — Меня ведут к Темучину, ничего тут не поделаешь. Я взял с собой дентофон, а два других оставил здесь на сейфе. Как только я уйду, возьмите их и будьте настороже. Не знаю, как пройдет аудиенция у вождя, но я буду постоянно держать с вами связь, потому что могут потребоваться решительные действия. Ждите и не отчаивайтесь.
Одевая куртку, он рявкнул на меж-языке:
— Лютню, быстро! Если что-нибудь случится в мое отсутствие, я побью вас обоих.
Они ехали беспорядочной группой, и, может быть, так вышло случайно, но по обе стороны от Язона постоянно держались два воина.
Наблюдая обычную суету лагеря, Язон всю дорогу мучился вопросом, зачем он понадобился Темучину. Что же слышал великий вождь о простом жонглере? Гадать не было смысла.
Когда они приблизились к военному лагерю, послеполуденное солнце низко стояло над камачами. Здесь царил порядок, не было стад, шатры стояли ровными рядами, и повсюду виднелись воины. Широкий проход вывел их к большому черному камачу, окруженному копьеносцами. Язон не нуждался в наличии геральдических гербов, чтобы понять, чей это камач. Он слез со своего моропа, взял под мышку лютню и пошел к шатру, стараясь сохранять вид гордый, но не надменный.
Аханк вошел первым, чтобы сообщить об их прибытии. Как только он ушел, Язон быстро сунул в рот дентофон и языком закрепил его над правым верхним резцом. Аппарат включился автоматически под воздействием слюны.
— Проба… проба… вы меня слышите? — осторожно прошептал Язон.
Миниатюрный передатчик улавливал звук в диапазоне от шепота до крика.
— Слышим громко и отчетливо, — прозвучал в ушах голос Меты.
Услышать его мог только Язон. Колебания дентофона воспринимались зубом, сообщались костям черепа и далее — барабанным перепонкам.
— Пошли! — крикнул Аханк, грубо хватая Язона за руку и тем самым прерывая сеанс связи.
Стряхнув его руку, Язон вошел в камач и увидел в центре Темучина в высоком кресле. Занятый разговором с двумя военачальниками, вождь не сразу посмотрел в сторону вошедшего, и Язон успел справиться со своим изумлением при виде трона. Темучин восседал на тракторном сидении, которое опиралось на стволы безоткатных орудий. Со стволов свисали связки человеческих пальцев: от некоторых остались лишь кости, на других болтались лохмотья черного мяса. Картина была впечатляющая: Темучин — убийца пришельцев — собрал здесь всю свою добычу.
Вождь повернулся и холодно взглянул на Язона. Язон низко поклонился не столько из желания продемонстрировать свою почтительность, сколько чтобы избежать этого пронзительного взгляда. Внезапно пробки в носу и усы показались ему слишком ненадежной защитой. Темучин видел его очень близко и, конечно, может узнать!
Выпрямившись, Язон вновь натолкнулся на ледяной взгляд вождя. Что делать? Ждать, пока Темучин заговорит? В другой ситуации Язон так бы и поступил — заставил бы противника первым раскрыть карты. Но разве этого ждут от странствующего жонглера? Он должен трепетать перед великим мира сего.
— Ты посылал за мной, Великий Темучин. Я горд такой честью, — он вновь поклонился. — Ты хочешь, чтобы я пел?
— Нет, — коротко ответил Темучин.
Язон постарался изобразить удивление.
— Не надо песен? Тогда чего же хочет Великий Вождь от бедного жонглера?
Темучин смерил его враждебным взглядом, но Язон не понял, было ли это искреннее чувство или же отработанная манера поведения, должная держать туземцев в страхе.
— Сведений, — произнес наконец вождь, и в этот момент включился дентофон, и прозвучал голос Меты:
— Язон, тревога! Вооруженные люди приказывают нам выйти из камача, иначе грозятся убить.
— Обязанность жонглера — учить и рассказывать, — почтительно ответил Язон вождю и тихо прошептал. — Сопротивляйтесь, но не используйте пистолеты. Я постараюсь помочь вам.
— Что? — угрожающе наклонился к нему Темучин. — Что ты там шепчешь?
— Ничего. Это просто… — черт побери, как сказать на меж-языке «нервное потрясение». — Это жонглерская привычка. Мы все время повторяем про себя слова песен, чтобы не забыть их.
Темучин откинулся в кресле, и на лбу у него обозначилась резкая морщина. Ему все это явно не нравилось. Язону тоже. Как же помочь Мете?
— Они ворвались! — ее шепот криком отозвался у него в ушах.
— Расскажи мне о племени пиррян, — сказал вождь.
Язон покрылся холодным потом. У Темучина наверняка везде шпионы, или Шейнин сам доложил ему о пиррянах. А тут еще семья убитого, воспользовавшись отсутствием Язона, решила отомстить и напала на Мету и Грифа. Одно к одному…
— Пирряне? Это просто другое племя. Зачем тебе знать о них?
— Что?! — Темучин вскочил. — Ты осмеливаешься задавать мне вопросы?
— Язон! — это Мета.
— Нет, что ты! — Язон лихорадочно соображал, как вывернуться. — Я неправильно выразился. Что ты хочешь знать о них? Вот что я имел в виду.
— Их много… У них мечи и копья… Они напали на Грифа…
— Никогда не слышал о таком племени. Где они пасут свои стада.
— На севере… в горных долинах.
— Ты что-то скрываешь, жонглер. Может быть, ты не знаешь закона Темучина? Награда тем, кто со мной. Смерть тем, кто против меня. Медленная смерть тем, кто предает меня.
— Медленная смерть? — Язон напряженно прислушивался к дентофону.
Темучин некоторое время молча смотрел на него.
— Ты многого не знаешь. Я покажу тебе кое-что. Это подбодрит тебя и заставит говорить откровенней, — он хлопнул в ладоши. — Принесите Даэна!
Кажется, он слышал приглушенное дыхание… Или нет?.. Язон не был уверен. Он снова перенесся в камач вождя и с удивлением посмотрел на лежащего на носилках человека. Тот был крепко связан, вокруг шеи захлестнута петля, вместо пальцев рук и ног — кровоточащие обрубки.
— Медленная смерть, — спокойно произнес Темучин, пристально глядя на Язона. — Даэн предал меня и перешел на сторону Горных Ласок. Он лежит так уже много дней. Сегодня его постигнет справедливость.
Вождь подал знак. Воины прижали правую руку пленника к земле, и один из них взмахнул топором. Ударил фонтан крови, и рука отлетела в сторону. Методично орудуя топором, воин отрубил Даэну вторую руку, потом — обе ноги.
— Он мог жить еще несколько дней, — с издевательским сочувствием сказал Темучин. — Если бы он продержался подольше, может, я и помиловал бы его. А может, и нет. Однажды я слышал о человеке, который продержался год.