Йошт во все глаза смотрел на врата с открытым ртом, с губ сорвалось:
– Та самая Табити? Скифская богиня ог…
Договорить ему не дали – в спину ткнули кулаком. Йошту показалось, будто сзади в него врезался огромный дубовый таран. Он согнулся и закашлялся.
– Умолкни! – грозно пророкотал голос герульского волхва. – Не порочь Ее имени своим поганым ртом!
Наконец врата замерли, впереди чернеет проход. Они ступили внутрь.
После ослепительного света анту и карпенцу кажется, будто они попали прямиком в преисподнюю, ноги ступают наугад, до уха доносятся странные шорохи. Постепенно глаза свыклись и сквозь мрак проступил сначала один огонек, потом второй, третий, четвертый… Славяне идут вдоль стен, утыканных масляными лампадами, коридор квадратным жерлом тянется вперед. Пленники прошагали пару сотен шагов и оказались в просторном зале, на потолке овалом зияет голубое небо. Посредине зала стоят три огромных валуна, очень напоминавших сильно вытянутую кверху дыню. На белой отполированной поверхности виднеются золотые кольца-обручи, они обхватывают монумент точно бочку. На них высечены древние письмена. «Точь-в-точь как в скифском кургане», – приметил Йошт.
Перед валунами, поджав ноги, сидит старец, что говорил с Гонорихом. Под белой рубахой волхва угадываются очертания кожаного нагрудника. Рядом лежит ритуальный кинжал, солнечные искры скользят по лихо изогнутому лезвию. Тут же чадят три чаши, жирный дым жгутом поднимается вверх, стелется по куполу и устремляется в небо через овал проема.
– Великий, мы привели их… – коротко произнес полушепотом вожак в волчовке и отступил в тень.
Верховный жрец храма Табити медленно повернулся, взгляд скользнул по лицам русов, им сразу стало не по себе. Йошт и Борята ощутили волну жара и холода одновременно.
– Оставьте нас! – властно бросил волхв.
Тихонько забряцал металл, скрежетнул засов – герулы спешно покинули храм. Пришли русы в себя, когда за ними громыхнули врата. Только теперь Йошт и Борята увидели, как перед вершителем культа Огненной Табити на мягкой пурпурной материи лежит факел, подаренный Йошту самим Кияк-саром.
Взгляд волхва скользнул по реликвии, зло проговорил:
– Откуда это у вас? Отвечайте, сучьи дети!
Его глаза вонзились в Йошта и Боряту, зрачки зловеще сузились. Славяне тут же ощутили нестерпимый жар в груди, потом волна переместилась к голове. Венед вскрикнул, его голову будто сжимают обручи, а внутри бесцеремонно шарят чьи-то лапы. Борята сопротивляется молча, вида старается не показывать, лишь заметно, как подрагивает жилка на шее и напрягаются желваки.
– Хм… Какие упорные, – просипел жрец. – Ну это ничего, это поправимо.
У пленников голова пошла кругом, к горлу подкатывает тошнота. Йошт ощущает, как мутится сознание, трясущиеся ноги едва держат тело. Но внезапно дурнота отпустила. Старец шумно вздохнул, веки медленно опустились, по лбу скользнула капелька пота.
– Вы хоть знаете, что это? – произнес он, не поднимая глаз.
– Ппп. палка… – промямлил Йошт, Борята покосился на него, Йошт виновато улыбнулся. – Обычная палка. Правда, малость пожженная с одного края. Это мы…
Венед громко вскрикнул и повалился на глиняный пол. Колени прижаты к груди, руки обхватывают, на лице гримаса боли.
– Глупец!.. – зло прошипел волхв. – Дурня хотите из меня сделать?!
Старец не отрывает глаз от русов, он изучающе смотрит на катающегося по полу рыжеволосого славянина, потом взгляд перевел на широкоплечую фигуру белоголового. Этот из крепкого камня сделан, отмечает жрец. Ну что ж, тебе же хуже, поломать совсем – магии не требуется.
– Так это всего лишь палка, говоришь? – Герульский волхв вновь уставился хищными щелками на Йошта.
– Д-дд-да! То есть… Не совсем! Это… это другое?
Послышался вздох разочарования – Борята обреченно мотнул головой.
– Ооо… Не просто палка? А что же это тогда?
– Это-это непростая палка! Она из… из… – Йошт запнулся, краем глаза приметил лицо Бора, на нем – удивление. Венед незаметно подмигнул ему, потом громко кашлянул и выпалил в один голос:
– Это факел из какого-то древнего захоронения! Мы его нашли случайно – в лесу!
Под куполом храма раздался лязгающий, будто кто-то размахивает железной цепью, хохот.
– Глупцы! Это огонь самой Табити!
Йошт и Борята переглянулись, волхв вновь взорвался истерическим смехом. Потом резко осекся, взгляд холодных серо-зеленых глаз уставился на них.
– Вы думаете, я поверю вам?! Вы, русские выродки, наверняка что-то задумывали. Но вам, видать, ума не хватило правильно воспользоваться этим даром!
Герульский волхв придвинулся к ним, губы сжаты в две бледные полоски:
– Кто вам передал эту реликвию? Согласно преданиям, ее вечный владелец – сам Кияк-сар, легендарный скифский царь! Отвечайте!
Но славяне молчат.
Волхв зарычал, взгляд метнул сотни острых игл в ненавистных русов. Те скорчились и брякнулись на пол. Жрец взревел:
– Отвечайте, сучьи дети!
Герульский волхв вскочил в один удар сердца, лицо страшно перекошено злобой. Он шагнул к славянам, те пытаются подняться, но ослабевшие руки подламываются под вдруг ставшими невыносимо тяжелыми телами. Жрец Табити выставил вперед ладонь, пальцы скрючены. На шее волхва вздулись мышцы, по лицу пробежала судорога.
– Придется все рассказать! Все-все, что знаете и о чем только догадываетесь!
Йошт корчится на полу, судорога бьет в ноги, по рту вдруг скользнула болезненная улыбка, он наконец выдавил из себя:
– Так тебе, мил человек, бредни про задастых баб да лихие забавы степняков придется слушать до утра… Или временем волхвы нынче не дорожат?
– Дерзить вздумал, щенок! Ах ты!..
Волхв зарычал, глаза страшно выпучены, жилы на шее страшно вздулись – вот-вот лопнет тонкая кожица, по лбу скользнул соленый ручеек, но тут же запутался в густых бровях старца.
Их взгляды встретились. Глаза Йошта на мгновение затянула молочно-белая пелена, вспыхнули странные образы, в желудке противно защемило. Венед застонал, из белой мути вдруг стали проступать очертания какого-то гигантского существа с крыльями, оно растет, ширится, крылья медленно похлопывают воздух, вместо перьев холодно сверкнули остро отточенные клинки. Внутри Йошта похолодело: крылатое чудовище неотрывно смотрит на него… миловидным личиком славянской беззаботной девчушки, тот же румянец на щеках, тот же немножко вздернутый носик, манящие алые губы. Но вот глаза… охваченные огнем зрачки пронзают венеда насквозь. Точь-в-точь как та фигура человекоптицы из сна. Ее рот пыхнул жаром. Карпенец поморщился, однако вместо боли он ощутил волну тепла, она будто подхватывала его и ставила на ноги. И в самом деле, Йошт уже ощущает земную твердь. Пелена дрогнула, перед ним стали проступать очертания герульского волхва, тот выставил вперед обе руки, пальцы заметно дрожат, рот от натуги оскален.