— Главное, говори как можно меньше… «Рада вас видеть… Угощайтесь… Как жарко, как холодно…»

— Самое сложное, — сказала Розина озабоченно, — это представлять их друг другу… Только подумай: все эти люди, которых я видела раз в жизни; я едва ли помню, как они выглядят… И которые друг с другом не знакомы, не имеют между собой ничего общего…

— Ну, с Божьей помощью что-нибудь промямлишь. В конце концов, все были когда-то в нашей шкуре, все когда-то давали свой первый бал.

— А помнишь ли ты, — вдруг спросила Розина, — нашу квартирку на улице Фавар? И как мы колебались перед тем, как заменить старый диван в столовой, который совсем изорвался? Прошло только четыре года, и вот взгляни-ка, — добавила она, указывая на осевшие под тяжестью бронзы шкафы.

— Ты хочешь сказать, что еще через четыре года мы будем принимать послов и вспоминать, как сегодня мы тряслись из-за того, что к нам должна вот-вот пожаловать сотня-другая сутенеров и старых шлюх? А?

Смеясь, она прикрыла его рот ладонью.

— Замолчи, пожалуйста!

Выходя, она наткнулась на метрдотеля, пришедшего предупредить, что бокалы от «Моссер» не прибыли вместе с шампанским; кроме того, бармен полагал, что джина на коктейли не хватит.

Розина схватилась за голову.

— Так, так, только этого не хватало! — завопила она. — А вы не могли мне пораньше об этом сообщить, а? Где, по-вашему, я найду джин в это время?.. Все магазины уже закрыты… А бокалы…

— Пошлите шофера, дорогая, — посоветовал Кампф.

— Шофер пошел ужинать, — сообщил Жорж.

— Естественно, — кричала Розина вне себя, — естественно! Ему наплевать… — Она осеклась. — Ему все равно, нужен он или нет, месье просто уходит, месье отправляется ужинать! И вот еще один тип, которого я вышвырну завтра поутру, — прибавила она, поворачиваясь к Жоржу с таким свирепым видом, что лакей надул свои чисто выбритые отвислые щеки.

— Если мадам меня имеет в виду… — начал он.

— Да нет же, мой друг, да нет, как вы могли подумать… У меня просто вырвалось, вы же видите, как я нервничаю, — сказала Розина, пожимая плечами. — Возьмите такси и отправляйтесь прямо к «Николя» [16] . Дайте ему денег, Альфред…

Она торопливо направилась в свою спальню, по пути поправляя цветы и распекая слуг:

— Эту тарелку с птифурами нужно переставить, вот так… Еще раз оправьте хвост у фазана. А где бутерброды с икрой? Не ставьте их на видное место, а то на них сразу набросятся. А упаковки с гусиной печенкой? Где гусиная печенка? Держу пари, вы забыли о печенке! Если бы я только сама во все не вмешивалась!..

— Да ее как раз распаковывают, мадам, — проговорил метрдотель.

Он смотрел на нее с плохо скрытой иронией.

«Должно быть, я выгляжу нелепо», — подумала вдруг Розина, заметив в зеркале свое воспаленное лицо, растерянные глаза, дрожащие губы. Но как переутомленный ребенок, она чувствовала, что, несмотря на все старания, не может успокоиться. Она была измотана, на глаза наворачивались слезы.

Розина вошла в свою комнату.

Горничная выложила на кровать ее бальный туалет: шитое серебром платье, густо усеянное жемчугом по подолу, туфельки, сверкавшие, словно бриллиантовые, чулки из муслина.

— Мадам желает поужинать? Мы, наверное, сюда подадим, так как столы уже накрыты к вечеру…

— Я не голодна, — огрызнулась Розина.

— Как угодно, мадам, но я могу наконец пойти ужинать? — спросила Люси, поджимая губки. Дело в том, что по приказу госпожи Кампф она в течение четырех часов заново пришивала на платье жемчуг, обсыпавшийся по краям. — Осмелюсь заметить мадам, что уже восемь часов и с людьми нельзя обращаться как со скотиной.

— Ну идите, идите же, моя милая, разве я вас держу! — воскликнула госпожа Кампф.

Оставшись в одиночестве, она упала на диван и закрыла глаза; но в комнате было холодно как в погребе: с утра во всей квартире отключили отопление. Она поднялась, подошла к туалетному столику.

«Я жутко выгляжу…»

Она начала тщательно накладывать макияж: сначала втерла обеими руками толстый слой крема, затем нанесла жидкие румяна, тушь, пудру; она подвела веки тонкими стрелками, придав глазам миндалевидный контур… Госпожа Кампф красилась чрезвычайно медленно, время от времени останавливаясь и пожирая взглядом свое отражение со страстным, тревожным вниманием. В ее хитрых глазах проскальзывала неуверенность. Резким движением она вырвала седой волосок на виске, состроив при этом яростную гримасу. Ах! Жизнь не удалась!.. Какое лицо было у нее в двадцать лет! Цветущие щеки… и заштопанные чулки и белье… А сейчас драгоценности, платья, первые морщины… Все это пришло одновременно… Как же надо было спешить жить, боже мой, нравиться мужчинам, любить!.. К чему все эти капиталы, прекрасные туалеты и роскошные автомобили, если в ее жизни нет мужчины, симпатичного молодого любовника?… Как она ждала этого любовника! Когда она была еще бедной девушкой, ее тянуло к хорошо одетым мужчинам с красивыми, ухоженными руками, к мужчинам, которые говорили ей о любви… Какими же они все оказывались хамами… Но она никогда не переставала ждать… Ну а сейчас у нее самый последний шанс, последние годы перед настоящей, непоправимой, неизбежной старостью… Она закрыла глаза, представляя себе молодость, жадные и нежные взгляды, полные желания…

Быстро, как будто спеша на свидание, она сбросила пеньюар и надела чулки, туфли, платье со сноровкой женщины, всю жизнь обходившейся без услуг горничной. Драгоценности… Их у нее был полный сундучок… Кампф говорил, что это наиболее надежная инвестиция… Она надела ожерелье из двух нитей жемчуга, все кольца, по массивному бриллиантовому браслету на каждую руку, сковав их от кисти до локтя, затем приколола к корсажу огромную подвеску с сапфирами, рубинами и изумрудами. Подвеска сверкала и искрилась, как усыпанный драгоценными камнями реликварий. Отступив на несколько шагов, она оглядела себя с радостной улыбкой… Наконец-то начинается настоящая жизнь!.. Возможно, сегодня же вечером ее ждет удача, как знать?..

VI

В бельевой комнате Антуанетта с гувернанткой доедали ужин за гладильной доской, положенной на два стула. Они слышали, как за стеной в кухне суетится прислуга, оттуда доносился звон посуды. Антуанетта не шевелилась, зажав руки между коленями. В девять гувернантка взглянула на часы.

— Надо быстренько ложиться, моя дорогая… В маленькой комнате вы не услышите музыки, вы будете спокойно спать.

Поскольку Антуанетта не отвечала, мисс Бетти, смеясь, хлопнула в ладоши:

— Ну же, очнитесь, Антуанетта, что с вами?

Она отвела ее в маленькую, плохо освещенную кладовку, в которой в спешке установили железную кровать и два стула.

На противоположной стороне двора ярко светились окна гостиной и столовой.