И вот теперь она сидела с Питом на кухне, дожидаясь полудня. Снова и снова вспоминая эту сцену, она каждый раз начинала трястись от злости. Питу пришлось несколько раз окликнуть ее, прежде чем Лила обратила на него внимание.

— Прости, пожалуйста, что ты сказал?

— Ренч готов.

— Хорошо. Я их позову.

— В этом нет необходимости, мисс Мэйсон, — раздался с порога голос Лукреции. — Я спустилась, чтобы взять поднос. Адам предпочитает есть у себя.

— Видите ли, то, что Адам предпочитает, и то, что он будет делать, это совершенно разные вещи. — Лила встала и взглянула прямо в глаза женщине. — Уже несколько недель он ест внизу. Ему не носят поднос с тех пор, как он научился пересаживаться в инвалидную коляску. Ему необходимо двигаться. Он должен встать и ходить самостоятельно. И, черт побери, Адам не будет лежать там, пока вы будете кормить его с ложечки и пичкать вашим сочувствием.

— Я не ставлю под сомнение ваш опыт…

— Именно этим вы и занимаетесь!

— ..но Адам, судя по всему, совершенно выдохся. Я собираюсь сегодня же позвонить доктору Арно и спросить его, что он думает о состоянии Адама. Пит, почему ты не готовишь поднос?

— Рира сказать не надо.

— Да собери ты им этот дурацкий поднос, — сердито бросила Лила и выскочила из кухни.

— Вы уверены, что она все поняла?

— Абсолютно, — говорил Лиле доктор Арно по телефону. — Я объяснил мисс фон Эльзхауэр, каких успехов добился Адам благодаря вашим занятиям. Я объяснил ей, что если так пойдет и дальше, то через несколько недель мистер Кавано станет здоровым или почти здоровым человеком. Но просто жизненно необходимо, чтобы ваши занятия не прерывались и чтобы оптимизм пациента поддерживался на высоком уровне.

В первый раз с тех пор, как Лила открыла дверь потрясающе красивой Лукреции фон Эльзхауэр, у нее спало внутреннее напряжение.

— Спасибо, Бо. А то я просто не знала, что мне делать.

— Я уверен, что вы бы выиграли любое сражение, Лила, — весело хмыкнул доктор Арно. — Если возникнут проблемы, прошу вас, немедленно дайте мне знать. Но я полагаю, что самое страшное позади.

— Еще раз спасибо за то, что вы меня поддержали.

Положив трубку на рычаг. Лила выбежала из комнаты и бросилась к Адаму. Но увиденное заставило ее резко остановиться на пороге.

Лукреция сидела на краю постели. Она переоделась в льняные брюки и свободную блузу, но из прически не выбивался ни один волосок, и она выглядела совсем не так, как Лила представляла себе «легкую одежду для Гавайских островов».

Лукреция держала руку Адама в своих руках. А он смеялся, глядя на нее. И Лилу словно громом поразило открытие — как же красив Адам, когда вот так улыбается, и как она без него скучала. Последние два дня они так мало времени провели вместе. А когда встречались, то ругались не переставая.

И, к своему немалому удивлению, Лила вдруг поняла, что с удовольствием выцарапала бы этой Лукреции фон Как-ее-там глаза, и не только за то, что она помешала занятиям Адама лечебной физкультурой.

Лила ревновала. Она бешено ревновала Адама к этой идиотке Лукреции.

Черт побери, это означало одно: она все-таки влюбилась!

Глава 8

Когда Лукреция заметила Лилу, стоявшую у порога, она наклонилась и легко поцеловала Адама в губы:

— Увидимся позже, дорогой.

Лила проводила женщину неприязненным взглядом, а затем повернулась к Адаму, с сожалением смотревшему вслед Лукреции.

— Тебе что, удалось послать сигнал бедствия? — раздраженно поинтересовалась Лила.

— О чем ты?

— Разве ты не специально вызвал ее, чтобы избавиться от моей тирании?

Адам без просьбы Лилы самостоятельно пересел из кровати в инвалидное кресло.

— Я никогда не полагаюсь на других людей, особенно на женщин, когда приходится выпутываться из неприятных ситуаций. Приезд Лукреции был для меня полной неожиданностью.

— А разве она не всегда так поступает? Появляется без приглашения, когда ее никто не ждет?

— Лукреция — независимая женщина. Она поступает так, как ей нравится. — Адам поднял глаза на Лилу и, подчеркивая каждое слово, добавил:

— И она знает, что ей здесь всегда рады.

— Ты поосторожнее с таким гостеприимством, Кавано. Лукреция может появиться весьма неожиданно, и ты окажешься в неловкой ситуации.

— Например?

— Например, она найдет тебя в постели с другой женщиной, тупица.

— Что ж, — проворчал Адам, с трудом взбираясь на массажный стол, — на этот раз такой возможности просто не существовало, верно?

Лила принялась за работу.

— Ты абсолютно прав.

— Тогда почему ты злишься?

— Разве я злюсь?

— Выглядит, во всяком случае, так.

— Ты можешь завести здесь гарем, чтобы женщины облизывали тебя с утра до вечера, меня это не волнует. Но когда приходит время для занятий лечебной физкультурой, ты должен гнать всех девок прочь.

— Одна молодая красивая женщина вряд ли заменит собой гарем.

— Одна или пятьдесят, но во время наших занятий ты должен выкладываться на все сто процентов, чтобы мы с тобой побыстрее закончили и я смогла уехать домой. Ты начинаешь ходить, и я сразу же собираю вещи. А пока, если Белоснежка не станет путаться у меня под ногами, мы с тобой отлично поладим.

— Белоснежка?

— Неважно.

— А кто тогда я, принц?

— Ты гном по прозвищу Лежебока.

— Ну, тогда с тобой вообще все просто.

Ты гном Ворчун.

Лила вполне оправдала свое прозвище, когда сердито сказала:

— Твои мускулы и связки совсем затвердели.

— Ого! Прекрати немедленно!

— Даже не вздумай жаловаться, Кавано. Ты сам во всем виноват. Ты два дня пролежал, бездельничая. А теперь нам придется как следует поработать, чтобы вернуть тебе ту форму, которая у тебя была до того, как ты решил стать лентяем.

После этого они практически не разговаривали. Лила даже не подумала облегчить упражнения для Адама, хотя тот заметно потерял форму после двух дней перерыва.

— Ты можешь толкнуть мою руку сильнее, Адам, я это знаю. — Они почти закончили занятия, когда Лила вдруг бросила это резкое замечание. Обычно во время самых болезненных упражнений они шутили, обменивались оскорблениями или сексуальными намеками. Тишина действовала ей на нервы. Она чувствовала, что им просто необходимо вернуть тот дух товарищества, что царил на занятиях до Великого Поцелуя, приезда Лукреции и до того, как Лила поняла, что в ее отношении к Адаму кроется нечто большее, чем просто профессиональная заинтересованность. — Говорю тебе, толкай сильнее.