Отослал ли ты медицинское свидетельство Ирен — отправь немедленно. Телеграфируй.
22 июля 1942
Мишель Эпштейн — Андре Сабатье
Из лагеря Питивье я получил от моей жены письмо, датированное последним четвергом, она сообщала о возможном отъезде в неизвестном направлении, предполагаю, очень далеком. Я послал телеграмму с оплаченным ответом коменданту лагеря, но не получил никаких известий. Может быть, Ваш друг будет счастливее и получит сведения, в которых отказывают мне? Спасибо за все, что Вы делаете. Прошу Вас, сообщайте мне все, даже самое плохое. Преданный Вам.
Ответ:
Виделся лично с моим другом. [26] Будет сделано возможное и невозможное.
Суббота 24 июля 1942
Андре Сабатье — Мишелю Эпштейну
Я не писал Вам только потому, что не имею никаких конкретных сведений, которые мог бы сообщить и которые могли бы Вас успокоить. Все необходимое было сделано. Я виделся еще раз с моим другом, и он сказал мне, что теперь нужно только ждать. По получении Вашего первого письма я сообщил, что обе Ваши дочки — француженки, по получении второго — о возможном отъезде из лагеря в Луаре. Я жду, и поверьте мне как другу, это ожидание очень мучительно… представляю себе, что испытываете Вы! Будем надеяться, что в ближайшее время я смогу Вам сообщить благоприятные и достоверные новости. Всем сердцем с Вами.
26 июля 1942
Мишель Эпштейн — Андре Сабатье
Может быть, по поводу моей жены имело смысл сообщить, что речь идет о русской из белых, что она никогда не хотела получить советское гражданство, бежала из России, претерпев немало преследований вместе со своими родителями, у которых конфисковали все имущество. Я нахожусь в точно таком же положении и не преувеличу, если скажу, что у моей жены и меня отобрали около ста миллионов довоенных франков. Мой отец был президентом Синдиката русских банков и уполномоченным администратором одного из крупнейших банков России, коммерческого банка Азов-Дон. Власти должны быть уверены, что мы не испытываем ни малейшей симпатии к современному русскому режиму. Мой младший брат Поль был личным другом великого князя Дмитрия, и члены императорской семьи, обосновавшиеся во Франции, в частности великие князья Александр и Борис, часто бывали в доме моего тестя. Хочу сообщить Вам также, если еще не сообщал, что немецкие унтер-офицеры, которые прожили у нас в Исси несколько месяцев, оставили при отъезде бумагу следующего содержания:
«O.U. den I, VII,41
Kameraden. Wir Haben langere Zeit mit der Familie Epstein zusammengebelt und Sie als eine sehr anstandige und zuvorkom- mende Familie Kennengelernt, Wir bitten Euch daher, sie damitspechend zu behandeln. Heil Hitler!
Hammberger, Feldw. 23599 A» [27] Я по-прежнему не знаю, где находится моя жена. Дети здоровы, я держусь.
Спасибо за все, дорогой друг. Может быть, имеет смысл известить обо всем этом графа де Шамбрена [28] и Морана. Всегда ваш, Мишель.
27 июля 1942? Мишелю Эпштейну
Есть ли в произведениях вашей жены — романах, новеллах, статьях, — кроме эпизода в «Вине одиночества», другие эпизоды, сцены, рассуждения, которые могли бы быть истолкованы как прямо антисоветские?
27 июля 1942
Мишель Эпштейн — Андре Сабатье
Сегодня утром я получил Ваше субботнее письмо. Тысяча благодарностей за Ваши усилия. Я знаю, что Вы делаете и будете делать все возможное, чтобы мне помочь. Я набрался терпения и мужества. Лишь бы у жены хватило физических сил перенести этот удар! Тяжелее всего, что она бесконечно волнуется из-за детей и меня, а я ничего не могу ей сообщить, поскольку не знаю, где она находится.
Я приложил письмо, которое необходимо передать германскому послу, и КАК МОЖНО СКОРЕЕ. Если бы Вы могли найти человека, который лично увиделся бы с послом и передал письмо (возможно, граф де Шамбрен, который, я думаю, небезучастен к судьбе мой жены), это было бы замечательно. Но если Вы не видите никого, кто бы мог это сделать СРОЧНО, будьте так любезны и передайте его в посольство или опустите в почтовый ящик. Заранее благодарю Вас. Разумеется, если мое письмо противоречит уже предпринятым шагам, разорвите его. Если нет, я бы очень хотел, чтобы оно дошло до адресата.
Опасаюсь той же меры и для самого себя. Не могли бы Вы отправить м-ль Дюмон аванс в счет ежемесячных выплат 43 года? Это оградило бы нас от материальных забот. Боюсь за детей.
27 июля 1942
Мишель Эпштейн — послу Германии Отто Абецу
Я знаю, что обратиться к Вам напрямую с моей стороны большая дерзость. Но я делаю этот шаг, потому что верю, что Вы единственный, кто может спасти мою жену, Вы — моя последняя надежда.
Позвольте Вам сообщить следующее: прежде чем покинуть Исси, немецкие солдаты, которые прожили там несколько месяцев, оставили в благодарность за все, что мы делали ради их благополучия, письмо, вот его содержание:
«O.U/ den I, VII, 41
Kameraden. Wir Haben langere Zeit mit der Familie Epstein zusammengebelt und Sie als eine sehr anstandige und zuvorkom- mende Familie Kennengelernt, Wir bitten Euch daher, sie damitspechend zu behandeln. Heil Hitler!
Hammberger, Feldw. 23599 А» В понедельник 13 июля арестовали мою жену. Ее отправили в концентрационный лагерь в Питивье (Луаре), а оттуда дальше, но куда, я не знаю. Мне объяснили, что арест произведен согласно данным оккупационными властями общим инструкциям относительно евреев.
Моя жена, мадам М. Эпштейн, известная романистка И. Немировски. Ее книги переведены во многих странах, и две из них — «Бал» и «Давид Гольдер» — в Германии. Моя жена родилась в Киеве (Россия) 11 февраля 1903. Ее отец был крупным банкиром. Мой отец занимал пост президента центрального комитета коммерческих банков России и был также уполномоченным управляющим банка Азов-Дон. Наши семьи потеряли в России значительные состояния; большевики арестовали моего отца и посадили в Петропавловскую крепость в Петербурге. С большими трудностями нам удалось бежать из России в 1919 году, убежищем нам стала Франция, откуда мы с тех пор не уезжали. Все рассказанное свидетельствует, что иных чувств к большевистскому режиму, кроме ненависти, мы не можем испытывать.
Во Франции ни один член нашей семьи никогда не занимался политикой. Я работал уполномоченным банка, моя жена стала известной писательницей. Ни в одной из ее книг (эти книги не были запрещены оккупационными властями) Вы не найдете ни слова против Германии, и, хотя моя жена по происхождению еврейка, к евреям она относится без малейшего сочувствия. Мои предки и предки моей жены придерживались иудаизма, ее и мои родители не принадлежали ни к какой конфессии, что касается нас, то мы — католики, точно так же, как и наши дети, они родились в Париже и являются французами.