— Я болен, лихорадка у меня, — сказал лоцман. — Что ни съем, рвет, и голова кружится.
— Оставьте, дон Адриан, — сказал сержант, — какой вы больной. Почему вы не хотите ехать?
— У него лихорадка, он сейчас же ляжет в постель, — сказала Лалита.
— Ступайте побыстрее к Пинтадо, пока он не ушел рыбачить.
И когда стемнело, она улизнула, как он ей велел, спустилась вниз по оврагу, а Фусия — что ты так долго, живее в лодку. Они отплыли от Учамалы, не включая мотора, почти в темноте, и он то и дело -тебя не увидели, Лалита? Смотри, если увидели, я рискую головой, сам не знаю, зачем я это делаю, а она, сидя на носу, — осторожно, водоворот, а слева пороги. Наконец они пристали к пологому берегу, спрятали лодку, повалились на песок. И Фусия — я ревнив, Лалита, не говори мне про этого пса Реатеги, я бы и не связывался с ним, но мне нужна была лодка? и еда, нас ждут тяжелые дни, но, вот увидишь, я пробью себе дорогу, а она — пробьешь, я тебе помогу, Фусия. А он говорил о границе — все будут думать, что я бежал в Бразилию, устанут искать меня, Лалита, и никому в голову не придет, что я подался в э' сторону, а если мы проберемся в Эквадор, дело шляпе. И вдруг — раздевайся, Лалита, а она — меня искусают муравьи, Фусия, но он — все равно раздевайся. Потом всю ночь лил дождь, и ветер сорвал навес из веток, под которым они укрывались, и не было ни минуты покоя от москитов и летучих мышей. На рассвете они поплыли дальше, и пока не начались быстрины, все шло хорошо: показывалось суденышко, и они прятались, селение, казарма, самолет, и они опять прятались. Прошла неделя без дождей; они плыли от восхода до заката и, чтобы сэкономить консервы, ловили анчоусов, багров. Вечером они отыскивали островок, косу, отмель и засыпали у костра. Мимо селений они проплывали по ночам, не включая мотора, и Фусия — наддай, Лалита, а она — руки устали, очень сильное течение, а он — наддай, черт возьми, уже немного осталось. Возле Барранки они столкнулись с рыбаком и поели вместе с ним. Они ему — мы в бегах, а он — чем я могу вам помочь? И Фусия — мы хотим купить газолина, у нас кончается, а он — дай мне денег, я схожу в селение и принесу. Ушло две недели, пока они проходили через теснины, потом поплыли по протокам, озерцам и старицам, заблудились, два раза перевернулась лодка, кончился газолин, и однажды утром — не плачь, Лалита, уже подъезжаем, смотри, это уамбисы. Они узнали его, подумали, что он опять приехал покупать у них каучук. Им отвели хижину, дали еды и две циновки, и так они прожили много дней. И Фусия — видишь, что значит связаться со мной? Лучше бы оставалась в Икитосе с матерью, а она — что, если они убьют тебя, Фусия? А он — тогда ты станешь женой уамбиса, будешь ходить с голыми сиськами и раскрашивать себя рупиньей, индиго и ачоте, и жевать маниоку для масато, вот что тебя ждет. Она плакала, уамбисы смеялись, а он — дурочка, я же пошутил, может быть, ты первая белая женщина, которую они видят, как-то раз, это было уже давно, я приехал сюда с одним приятелем из Мойобамбы, и они показали нам голову христианина, который забрался в эти места в поисках золота, тебе страшно? И она — да, Фусия. Уамбисы приносили им тушки махаса [46] и чоски [47] , багров, маниоку, время от времени оленину или гамитану, или сома, а один раз принесли зеленых гусениц, от которых их вырвало. Он с утра до вечера толковал с ними, и она — расскажи мне, о чем ты их расспрашиваешь, что они говорят, а он — так, ничего особенного. Когда мы с Акилино приехали сюда в первый раз, мы купили их выпивкой и полгода прожили с ними. Мы привозили им ножи, материю, ружья, анисовку, а они давали нам каучук, шкуры, и сейчас тоже я не могу на них пожаловаться, они были моими клиентами, а теперь они мои друзья, без них я пропал бы, а она — это верно, но давай уедем, Фусия, ведь до границы рукой подать, правда? А он — эти люди куда лучше торговцев каучуком, начиная с этого пса Реатеги, смотри, как он со мной обошелся, благодаря мне он заработал столько денег, а не захотел мне помочь, второй раз меня спасают уамбисы. А она — когда же мы уедем в Эквадор, ведь вот-вот начнутся дожди, и тогда уж мы не выберемся отсюда. А он перестал говорить о границе и проводил ночи без сна -сидел на циновке, ходил взад и вперед, разговаривал сам с собой, и она — что с тобой, Фусия, посоветуйся со мной, ведь я твоя жена, а он — помолчи, я думаю. И однажды утром он встал, взял мачете и сбежал вниз по откосу, а она сверху — не делай этого, ради Христа, умоляю тебя, Боже мой, Боже мой, а он все крушил лодку, пока не высадил дно, а когда она затонула, с довольным видом поднялся по откосу. Ехать в Эквадор без одежды, без денег и без документов? Это безумие, Лалита, здешняя полиция связана с тамошней, мы только на короткое время останемся в Перу, здесь я могу разбогатеть, лишь бы не подвели уамбисы и удалось разыскать Акилино, вот человек, который нам нужен, идем, я тебе все объясню, а она — Боже мой, что ты сделал, Фусия. А он — сюда никто не доберется, а к тому времени, когда мы выедем, обо мне уже забудут, и, кроме того, у нас будут деньги, чтобы любому заткнуть глотку. И она — Фусия, Фусия, а он -мне надо найти Акилино, а она — зачем ты ее затопил, я не хочу умереть в лесу, а он — глупая, надо же замести следы. И однажды они с двумя гребцами-уамбисами отправились на каноэ по направлению к Сантьяго. Их сопровождали тучи москитов и хриплое пение трубачей [48] , а по ночам, несмотря на то что они разжигали костер и закутывались в одеяла, над ними носились летучие мыши и кусали их в пальцы ног, в нос, в шею. А Фусия — ни в коем случае не приближаться к реке, здесь можно нарваться на солдат. Они плыли по узким протокам, под темными сводами густой листвы, по гнилым топям, по озерцам, ощетинившимся ветвями ренако [49] , а то и пробирались по тропкам, которые прокладывали уамбисы своими мачете, перенося на плечах каноэ. Ели что попало — коренья, кислые побеги, отвары из трав, а однажды убили тапира и на неделю запаслись мясом. А Лалита — я не доберусь, Фусия, меня уже ноги не держат, и все лицо исцарапала, а он — теперь уже недалеко. Наконец показался Сантьяго, и там они поели читари [50] , которого поймали между камнями и закоптили, и броненосца, убитого уамбисами. И Фусия — видишь, Лалита, добираемся, это хороший край, есть еда и все идет на лад, а она — у меня лицо прямо горит, клянусь тебе, я больше не могу. Они сделали на день привал, а потом двинулись дальше, вверх по Сантьяго, останавливаясь поспать и поесть в уамбисских селеньях, где жили две-три семьи. А спустя неделю они покинули реку и несколько часов плыли по узкой протоке, куда не проникало солнце, ветви нависали так низко, что они задевали их головой. Наконец они выплыли на простор, и Фусия — вот и остров, Лалита, лучшего места не сыщешь, кругом лес и болота, и прежде чем высадиться, велел уамбисам на всякий случай покружить по озеру, и Лалита — мы будем здесь жить? А он — хорошо укрыт островок, на всех берегах высокий лес, а вот удобное местечко для причала. Они высадились, и уамбисы заверещали, вращая глазами и показывая кулаки, и Лалита — что это с ними, Фусия, чего они злятся, а он — перетрусили, дураки, хотят возвращаться, испугались лупун. Над обрывом и вдоль всего острова стеною высились огромные лупу-ны с разлапыми, корявыми стволами и уродливыми наростами. И Лалита — не кричи на них так, Фусия, а то они осерчают. Фусия и уамбисы долго спорили, вереща и жестикулируя, и наконец он уговорил их, и они вошли в заросли кустарника, покрывавшие остров. И Фусия — слышишь, Лалита? Здесь полно птиц, слышишь, как трещат попугаи? А когда они увидели уанкауи [51] , пожиравшего черную змейку, уамбисы завизжали, и Фусия — трусливые собаки, а Лалита — ты с ума сошел, раз здесь сплошной лес, как же мы будем здесь жить, а он — не беспокойся, я обо всем подумал, я жил здесь с Акилино и снова буду жить, и здесь я разбогатею, вот увидишь, как я держу свое слово. Они вернулись на обрыв, она спустилась к каноэ, а Фусия и уамбисы опять вошли в лес, и вдруг над лупунами поднялся столб свинцового дыма и запахло гарью. Фусия и уамбисы выбежали из чащи, прыгнули в каноэ, отплыли от острова и расположились на берегу озера, возле горловины протоки. И Фусия — когда выгорит лес, там будет большая поляна, Лалита, только бы не пошел дождь, а она — только бы не поднялся ветер, Фусия, а то огонь перекинется сюда. Дождь не пошел, и пожар продолжался почти два дня. Над озером стоял густой дым горящих лупун и катауа [52] , в воздухе носился пепел, в небо взметались синие языки пламени и снопы искр, слышно было, как трещат в огне сухие деревья. И Фусия — готово дело, сгорели, дьяволы, а Лалита — не задирай их, ведь это их вера, а он — неважно, они же не понимают, что я говорю, и кроме того, видишь, они смеются, я навсегда излечил их от страха перед лупунами. Огонь расчищал остров и разгонял животных — из облаков дыма вылетали стаи птиц, коаты, капуцины, игрунки, ленивцы выскакивали на берег и прыгали на плывущие стволы деревьев и сучья. Уамбисы входили в воду, охапками хватали их и ударом мачете разбивали им головы, а Фусия — смотри, Лалита, какой они пир устраивают, вот и прошла у них злость, а Лалита — я тоже не прочь поесть хотя бы обезьяньего мяса, живот подвело. Когда они вернулись на остров, лес заметно поредел, там и тут появились прогалины, но над обрывом деревья уцелели и во многих местах сохранились остатки чащобы. Они принялись расчищать пожарище и весь день бросали в озеро валежник, головни, обуглившихся птиц, змей, и Фусия — скажи, что ты рада, и она — я рада, Фусия, а он — ты веришь в меня? И она — да. Образовалась большая ровная площадка, уамбисы повалили деревья, нарубили слег, связали их лианами, и Фусия — настоящий дом, а Лалита — ну не совсем, но все же это лучше, чем спать в лесу. А на следующее утро, проснувшись, они увидели, как напротив хижины вьет гнездо черно-желтый паукар, и Фусия — добрый знак, Лалита, эта общительная птица, она прилетела, потому что знает, что мы здесь останемся.