— Вот уж никогда бы не подумала, что ты станешь жить с сопливой девчонкой, которая тебе в дочери годится, — повторила она с негодованием. — Да еще с хиппи, которая наверняка никогда не моется. Как низко ты пал, Рикардо Сомокурсио.
Мне захотелось схватить ее за горло и долго хохотать. Нет, шуткой тут даже не пахло. Она закатила мне настоящую сцену ревности! Она — мне!
— Ведь тебе уже исполнилось пятьдесят три — или пятьдесят четыре, да? — спросила она, все так же постукивая пальцами по столу. — А этой лолите сколько? Двадцать?
— Тридцать три, — уточнил я. — На вид ей столько не дашь, это правда. Потому что она счастливая девушка, а счастье сохраняет людям молодость. Зато ты счастливой никак не выглядишь.
— Скажи, она моется? Хоть изредка? — вскинулась скверная девчонка. — Или к старости тебя потянуло на грязь?
— Я кое-чему научился у господина Фукуды, — ответил я. — Например, тому, что в постели всякое свинство имеет свою прелесть.
— Если желаешь знать, то сейчас, в эту вот секунду, я ненавижу тебя всеми фибрами своей души и даже хочу, чтобы ты умер, — выговорила она глухим голосом, не сводя с меня глаз и ни разу не моргнув.
— Тот, кто плохо тебя знает, сказал бы, что ты ревнуешь.
— Если угодно, да, я ревную. Но главное, главное — ты меня разочаровал.
Я взял ее за руку и заставил немного пригнуться ко мне, чтобы моих слов не услышал юнец с татуировками.
— Что означает весь этот цирк? Что ты здесь делаешь?
Прежде чем ответить, она вонзила ногти мне в руку. И тоже понизила голос:
— Ты не представляешь, как я жалею, что столько времени разыскивала тебя. Но теперь хотя бы знаю, что эта хиппи устроит тебе веселенькую жизнь, украсит тебя рогами, а потом бросит, как ненужную тряпку. И ты не представляешь, до чего я этому рада.
— А я тебе на это отвечу: у меня в таких делах богатый опыт — успел пройти хорошую школу. По части рогов и бросаний… Знаю все, что надо, и даже больше.
Я отпустил ее руку, но она тотчас сама вцепилась в мою.
— Я ведь поклялась себе, что словом не обмолвлюсь про твою хиппи, — проговорила она уже мягче, при этом смягчилось и выражение ее лица. — Но, увидев тебя, просто не могла сдержаться. Так и хочется расцарапать тебе физиономию. А теперь прояви галантность и закажи мне чашку чая.
Я подозвал официантку-андалузку и попытался высвободить свою руку из рук скверной девчонки, но та вцепилась железной хваткой.
— Признайся, ты и вправду любишь эту поганую хиппи? — спросила она. — Сильнее, чем когда-то любил меня?
— Знаешь, сейчас я вообще не уверен, что когда-нибудь любил тебя, — сказал я резко. — Ты для меня была тем же, чем для тебя Фукуда, — болезнью. А теперь я излечился — не без помощи Марчеллы.
Она молча смотрела на меня, так и не отпустив моей руки, потом ехидно улыбнулась — в первый раз — и сказала:
— Если бы ты не любил меня, не побледнел бы сейчас так и голос не дрожал бы. Надеюсь, ты не распустишь нюни, Рикардито? Ведь ты всегда был плаксой, если мне не изменяет память.
— Обещаю слез не лить и не рыдать. У тебя есть отвратительная привычка: нагрянуть внезапно, как кошмарный сон, когда этого меньше всего ждешь. И я ни капли не рад твоему появлению. По правде сказать, вообще не ожидал когда-нибудь снова тебя увидеть. Что тебе от меня понадобилось? Что ты делаешь тут, в Мадриде?
Когда принесли чай, я смог получше разглядеть ее, пока она бросала в чашку кусок сахара, размешивала и с брезгливой гримасой осматривала ложку, блюдце и чашку. На ней были белая юбка и белые босоножки, открывающие маленькие ступни с покрытыми бесцветным лаком ногтями. Ноги от колен и ниже опять стали похожи на две бамбуковых палки. Может, снова болеет? Такой худой я видел ее только в клинике в Пти-Кламаре. Волосы она зачесала назад, разделив на прямой пробор, и закрепила заколками над ушами, а уши, кстати, оставались такими же прелестными, как и прежде. Мне подумалось, что, если смыть краску, которой волосы обязаны своей чернотой, они наверняка окажутся серыми или даже белыми, как мои.
— Здесь все выглядит грязным, — сказала она внезапно и огляделась по сторонам с подчеркнутым неудовольствием на лице. — Люди, само кафе, повсюду паутина и пыль. Даже ты выглядишь грязным.
— Сегодня утром я принял душ и вымылся с мылом с ног до головы, уж поверь на слово.
— Но одет ты как попрошайка с паперти, — заметила она, снова вцепившись в мою руку.
— Зато ты — как королева, — откликнулся я. — Не боишься, что на тебя нападут грабители и обчистят — особенно в таком сомнительном месте, как это?
— На данном этапе моей жизни ради тебя я готова подвергаться любой опасности, — усмехнулась она. — Кроме того, ты ведь джентльмен и будешь защищать меня до последней капли крови. Так ведь? Или, связавшись со всякими хиппи, ты уже перестал быть кабальеро из Мирафлореса?
Недавний гнев вроде бы прошел, и теперь, с силой сжимая мою руку, она смеялась. Глаза сохранили лишь отдаленный намек на прежний цвет темного меда, и только отблеск былого огня освещал теперь исхудалое и постаревшее лицо.
— Как ты меня отыскала?
— С большим трудом. На это ушло несколько месяцев. Наверное, тысячу людей расспросила. И кучу денег истратила. Я чуть не умерла со страха, даже думала: а вдруг ты руки на себя наложил? На сей раз взаправду.
— Такие глупости делают один раз в жизни, когда человек совсем одурел от любви к женщине. Но это уже не мой случай — можешь меня поздравить.
— Пока пыталась тебя отыскать, поссорилась с Гравоски, — добавила она неожиданно, снова закипая. — Элена встретила меня очень нелюбезно. Не хотела давать твой адрес или хоть что-нибудь про тебя сообщить. И принялась меня отчитывать. Дескать, я сделала тебя несчастным и чуть не погубила, я виновата в твоем инсульте, я была трагедией твоей жизни и так далее…
— Элена сказала тебе чистую правду. Ты была несчастьем всей моей жизни.
— Я послала ее куда подальше. И не желаю больше ни видеться с ней, ни разговаривать. Жаль, конечно, но только из-за Илаля: теперь вряд ли мне когда доведется с ним встретиться. Кем она себя возомнила, эта идиотка! Вздумала читать мне нотации! А может, она в тебя влюблена?
Скверная девчонка заерзала на своем стуле и вдруг, как мне показалось, побледнела.
— И все-таки, нельзя ли узнать, зачем ты меня разыскивала?
— Хотела увидеть тебя и поговорить, — ответила она и снова улыбнулась. — Я скучала по тебе. А ты? Ну хоть чуточку скучал?
— Ты всегда появляешься и разыскиваешь меня в паузе между двумя любовниками, — сказал я, пытаясь высвободить свою руку. И на сей раз мне это удалось. — Тебя выгнал муж Мартины? И ты решила перевести дух в моих объятиях, пока к тебе сети не попадет очередной старикан?
— Нет, с меня хватит, — перебила она, снова взяв меня за руку и возвращаясь к тому шутливому тону, каким обычно говорила прежде. — Я решила положить конец всем этим безумствам. Мечтаю провести последние годы жизни рядом с мужем. Сделаться образцовой женой.