Потому на мгновение исчез в ванной и вернулся с какими-то причудливо изогнутыми железками.
— Что это такое? — изумленно спросила я.
— Сверла и трубочки для закрепления стенок отверстия.
— Боже мой, какого еще отверстия?
Он молча вывел меня на середину комнаты и сдвинул ковер. В самом центре пола я увидела кучку стружек и отверстие шириной с палец. Но и теперь не могла ничего понять.
— Зачем вы сделали эту дыру?
— Как зачем?.. Для того, чтобы слышать, что происходит в комнате той уважаемой пани, которая живет этажом ниже.
— Вот оно что! — радостно воскликнула я. — Ну знаете, это же просто гениально!
Он засмеялся.
— Да не очень. Так всегда делают.
— Всегда?.. Я действительно не раз читала о таком в книжках, однако мне и в голову никогда не приходило, что к этому прибегают и в жизни. Я думала, так было только прежде.
— Так будет всегда, — улыбнулся он, — пока будет существовать человеческое любопытство. Вам не помешает, если я снова приступлю к работе?
— Нет-нет, прошу. Это очень интересно.
— Я прервал ее, когда вы постучали. А надо спешить. Боюсь, что вот-вот вернется мисс Норман или как там ее действительно зовут. Потому что тогда шорох, которого не избежать при сверлении, может привлечь ее внимание и свести на нет весь мой план.
— Пусть это вас не тревожит, — успокоила я его. — Она так скоро не вернется. Я знаю, где она.
— Знаете? — удивился он.
— Да. Она сейчас у одного человека, на которого охотится в последнее время. Не знаю только, на него самого, или на его миллионы.
Пан Фред задумался, прекратил работу и, посмотрев на меня, сказал:
— Понимаю. Это ради него вы стараетесь.
Я не могла не заметить, каким расстроенным голосом он сказал это. Поэтому искренне засмеялась.
— Да нет, боже упаси! Я могу подарить ей того пана бесплатно и даже в обертке.
Он повеселел и благодарно посмотрел на меня.
— Это очень мило с вашей стороны.
Теперь я уже не сомневалась, что я ему не безразлична. Когда он снова склонился над своей дырой в полу, я нежно погладила его по голове. Волосы у него были жестковатые, но рассыпающиеся и приятные на ощупь.
— Вы так тяжело работаете, — сказала я.
Он слегка побледнел и видимо колебался, не ответить ли на мое проявление привязанности более решительным образом, однако сдержался и только сказал:
— Если бы даже эта работа не была моей обязанностью, я бы все равно выполнял ее с удовольствием, потому что делаю это для вас. — И, помолчав, добавил: — Правда, я не знаю, почему вас интересует та подозрительная пани, и что вы собираетесь делать дальше, но прошу мне поверить: я готов сделать все, чтобы содействовать вашим намерениям.
— Вы очень… Вы удивительно милый.
В этот момент я решила: расскажу ему все как есть. Сказала, что хочу доверить ему правду, поэтому он оставил свою работу, и мы сели на диване. Я последовательно и подробно пересказала ему всю эту историю — от первого письма мисс Норман вплоть до последнего дня перед тем, как он приехал в Варшаву.
В заключение я сказала:
— Вы понимаете, я никогда не прибегла бы ко всем этим мероприятиям, если бы не угроза моему семейному и общественному положению. И если бы не людская молва, с которой я тоже должна считаться.
— Ну, и если бы не муж, — добавил он, — которого вам пришлось бы потерять.
Я посмотрела на него с печальной улыбкой.
— Неужели вы действительно можете предполагать, что любая женщина, не лишенная чувства собственного достоинства, держалась бы за мужчину, который так подло ее обманул?.. А если бы даже и так, то можете ли вы себе представить, чтобы, узнав об этом, она сохранила к нему те же чувства, что и раньше?..
Мои слова произвели на пана Фреда большое впечатление, но он лишь сказал коротко:
— Я вас понимаю.
— Вы только подумайте, что я переживала и до сих пор переживаю!.. Представьте себе, как постоянно дрожала от мысли, что эта тайна может стать общим достоянием. Что о ней узнает кто-то несдержанный на язык и разнесет ее везде, погубив мою репутацию и нанеся смертельный удар моей чести и гордости…
Он озабоченно посмотрел на меня.
— Надеюсь, вы никому не рассказывали?
— Конечно, никому. Вы первый и единственный, кому я могу полностью довериться. Даже вынуждена довериться, потому что нуждаюсь в вашей помощи, потому что не в силах сама уладить это слишком сложное для меня дело.
Пан Фред нахмурил брови.
— Спасибо. И могу заверить вас словом Ван-Гоббена, что от меня никто не услышит ни звука. Прошу также поверить, что с этой минуты я буду помогать вам не как платный агент брюссельского розыскного бюро, а как джентльмен, который считает своим долгом помочь женщине.
Я благодарным жестом протянула ему руки. Он крепко схватил их и поднес к губам. Я не сомневалась, что он пойдет и дальше, но, видимо, в душе он робкий, или, может, эта стеснительность объясняется молодым возрастом и недостаточным опытом.
Зато после этого он с еще большим рвением взялся вертеть эту свою дыру в полу. Сверло уже углубилось на добрых десять сантиметров, и я встревожено спросила:
— А вы не боитесь, что этот ваш инструмент пробьет штукатурку на потолке под нами и оставит мусор на полу? Тогда вся ваша работа пойдет прахом. Достаточно будет мисс Норман взглянуть на потолок — и она сразу заподозрит, что кто-то на верхнем этаже хочет подслушивать или подсматривать.
Он беззаботно рассмеялся.
— Пусть это вас не тревожит. Для решения этих проблем есть свои методы. Во-первых, все досконально измерено. Дыра, которую я сверлю, получится точно между лампами люстры.
— А штукатурка?
— Тоже предусмотрено. Для этого есть специальные пластыри. На пол не упадет ни крошки. В конце концов, я уже имею опыт.
— И часто вы такое делали? — с интересом спросила я. Он кивнул головой.
— Конечно. Много раз. Ясное дело, это не очень достойное занятие для джентльмена, но поскольку речь идет в основном о защите чьей-то гордости или чести, имущества или законных прав, то утешаешь себя тем, что цель оправдывает средства.
— А если бы вас на этом поймали?
— Ха! — засмеялся он. — Имел бы тогда немало неприятностей. Прежде всего — от администрации отеля, а там и от полиции… Пришлось бы объяснять, что да как… — Он махнул рукой и добавил: — Наверное, отсидел бы день-два под арестом, до выяснения обстоятельств.
— Видите, каким страшным вещам вы подвергаетесь ради меня.
— Будем надеяться, что все пройдет хорошо.