– Кто?
– Не знаю.
– Как это ты не знаешь? А кто тебе сказал об этом?
– Ирочкин жених. И не мне сказал, а ей. Это уж она потом мне передала, вся трясясь от негодования. Но я вполне допускаю, что этот «Бентли-Континенталь» просто исполнитель чужой воли. У него может и не быть собственного интереса. Ему поручили – он сделал.
Настя некоторое время молча курила, глядя через плечо Татьяны в серое темнеющее небо.
– Как все похоже, – тихо сказала она наконец, – как все похоже. Вокруг тебя выстраивают ситуацию, которая делает твою жизнь невыносимой. Все вокруг рушится, все, что еще вчера казалось надежным и незыблемым, сегодня оказывается хрупким и ложным. И в этот тяжелый для тебя момент рядом оказывается обаятельнейший человек с добрыми глазами, ласковой улыбкой и протянутой рукой помощи. А теперь послушай еще одну историю, которую я тебе расскажу. Жил-был тележурналист, талантливый, преуспевающий. Не особенно, правда, чистоплотный, но это отношения к делу не имеет. У него была любимая жена и любимая работа. И вдруг в один прекрасный день все это начало рушиться прямо на глазах…
Борис Витальевич Гмыря окончательно разболелся, и при всей серьезности сложившейся ситуации смотреть на него без смеха было трудно. Нос от постоянного трения платком покраснел и распух, глаза слезились, голос был сиплым и метавшимся между зловещим шепотом и истерическим фальцетом. Он не мог уйти на больничный, ибо в его производстве находилось дело об убийстве депутата Государственной Думы, стоящее на контроле и в МВД, и в Генеральной прокуратуре. То есть по закону, конечно, болеть никому не запрещается, но косые взгляды и недовольство начальства были бы ему гарантированы.
Он снова сидел в кабинете полковника Гордеева, но на этот раз пришел не по собственному почину, а по настоятельному приглашению Виктора Алексеевича.
– Боря, надо собраться, – не терпящим возражений тоном заявил ему Гордеев по телефону. – Мне отлучаться сегодня нельзя, так что ты уж будь любезен, донеси свое больное тело до Петровки. Сделай одолжение бывшему начальнику.
К приходу следователя в кабинете полковника уже находились Каменская, Лесников, Коротков и тот здоровенный зеленоглазый парень, начальник службы безопасности киноконцерна «Сириус», с которым Гмыря познакомился в девяносто пятом году, когда расследовал убийство киноактрисы Алины Вазнис.
– Давай, Настасья, рассказывай нам, – без долгих предисловий скомандовал Гордеев. – Четко, ясно, ничего не упуская. Так, как ты мне сегодня с утра рассказывала.
Настя глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и на всякий случай положила перед собой блокнот с записями. Эти записи она делала всю ночь, сидя в палате свекра, притулившись в уголке, пристроив блокнот на коленях и прислушиваясь к его неровному дыханию. Поспать ей удалось только в электричке по дороге в Москву, и то не поспать, а лишь подремать. Но и это неплохо. Сегодня суббота, рано утром поезда идут в сторону Москвы полупустые, и Настя смогла сесть в уголке, прислониться головой к стенке вагона и чуть-чуть отдохнуть.
Она стала рассказывать обо всем, что узнала за последние дни. О приходе Виктории Улановой, о выдуманном от начала до конца заказе на убийство ее мужа, о несуществующей журналистке Хайкиной и о человеке, который заплатил главному редактору газеты за оскорбительную статью «Прощай, лицо, да здравствует грим!». О газетной травле писательницы Томилиной и о почти удавшейся попытке рассорить ее с мужем и разлучить с родственницей-подругой как раз в тот момент, когда Татьяна больше всего нуждается в помощи и поддержке. Об убийстве колдуньи Инессы, о ее любовнике профессоре Готовчице. И, наконец, об убийстве жены Готовчица, Юлии Николаевны. Она старалась излагать последовательно, но это не всегда получалось. Слишком уж все было переплетено в этих странных и, казалось бы, никак друг с другом не связанных историях.
– Стиль, как видим, просматривается один и тот же. Сделать жизнь человека трудной, почти невыносимой, устроить ему, образно выражаясь, обвал по всем фронтам, но не для того, чтобы отомстить, а единственно для того, чтобы он с готовностью принял помощь, которую ему предложат в самый сложный момент. В чем должна заключаться эта помощь, мы пока не знаем. Татьяна от помощи отказалась, так что она нам ничего сказать не может. Остается Уланов. Я уверена, что он уже в курсе, потому что ситуация с ним начала развиваться намного раньше, чем с Татьяной. Более того, если в начале нашего знакомства Александр Уланов действительно был похож на человека, у которого множество неразрешимых проблем, то сегодня он выглядит совсем иначе. Он бодр, оптимистичен и уверен в себе. Во всяком случае, именно таким он был, пока не узнал, что жена вовсе не собиралась его убивать и что вся эта история с наемным убийцей – сплошное вранье. Так что он скорее всего помощь принял и уже знает, в чем она состоит. Таким образом, сегодня мы можем констатировать, что убийство Виктора Андреева и Оксаны Бондаренко почти наверняка не связано с их финансовыми делами и не является актом возмездия. Это была часть операции, направленной против Уланова. Выбить из его команды людей, без которых передача перестает быть прибыльной. Напугать его, расстроить, заставить думать об уходе с телевидения, отдалить от любимой жены. Заморочить ему голову. Запутать. И не только его, но и нас. Мы ведь искали преступников совсем не там и продолжали бы искать, пока терпение не лопнет. А потом дело закрыли бы.
Гмыря чихнул, шмыгнул носом и сиплым голосом спросил:
– А Готовчиц? Я все жду, когда ты про депутата начнешь рассказывать. Меня сюда зачем позвали?
– Не торопитесь, Борис Витальевич, – примирительно произнес Гордеев, который политес соблюдал и при оперативниках называл следователя по имени-отчеству, никоим образом не демонстрируя, что Гмыря для него был и остается просто Борькой. – И до депутата дойдем. Уже близко. Давай дальше, Настасья.
– Одним из приемов, которые активно используют преступники, являются ложные ходы. Таких ходов за последнее время было сделано несколько. При этом надо отметить, что ложные ходы, которыми они пользуются, бывают двух типов. Тип первый: действие, абсолютно не нужное, но сбивающее нас с толку. Например, письмо, которое получил Игорь Лесников. В этом письме сказано, что вы, Борис Витальевич, давно куплены и верить вам нельзя.
– Я – что?
Следователь поперхнулся и закашлялся, хрипло и натужно.
– Что вы куплены и верить вам нельзя, – пряча улыбку, повторила Настя. – Мы вам ничего об этом не говорили, потому что и не думали верить тому, что написано в письме. Письмо имело две цели. Во-первых, дать понять, что убийство Юлии Готовчиц действительно политическое, раз следователя покупают, а во-вторых, внести разлад в работу группы, посеять недоверие и тем самым спровоцировать конфликты. Надо заметить, что и это почти удалось. Вам стало трудно работать с Лесниковым, а Игорю – с вами. Еще один пример: убийство Дмитрия Захарова. Мы с самого начала пошли по ложному пути, пытаясь связать убийство Юлии Готовчиц с утечкой информации о ее отношениях с частным сыскным агентством. Захаров, используя личные связи, старался выяснить, кто в агентстве имеет доступ к информации о заказах и клиентах. И когда ему это удалось, его убили. И снова мы пошли на поводу у этого ложного хода. Раз убили – значит, дело серьезное, значит, действительно тут есть связь с убийством депутата. А связи нет. Никакой. Да, в агентстве нашелся сотрудник, который проявляет повышенный интерес к картотеке руководителя, но к убийству депутата это никакого отношения не имеет. Захарова убили просто так, на всякий случай, чтобы сбить нас с толку. Он никому не мешал и никакой опасности для преступников не представлял.