– Ты чего засиделась? – спросил он, проходя мимо по коридору и даже не глядя на Настю.
– Тебя жду, – честно ответила она.
– Зачем?
– Поговорить надо о Готовчице. Что-то там не все ладно. Кстати, Игорек, я хотела с тобой посоветоваться. Гмыря хочет, чтобы меня назначили к нему в бригаду. Я упираюсь, а Колобок считает, что мне уже хватит в тенечке отсиживаться.
– И что? – равнодушно спросил он, по-прежнему шагая вперед и не глядя на нее.
– Хочу спросить: он очень противный?
– Кто? Гмыря? Не очень. Выдержишь.
– Игорь, я ведь не шучу. Я с Гмырей работала по убийству Алины Вазнис, и он мне тогда показался нормальным мужиком. Но я точно так же хорошо помню, что тебе он не понравился. Ты даже говорил какие-то слова о том, что ему не веришь. Вот я и хочу спросить, насколько серьезны эти твои высказывания?
– Серьезны.
– Ты можешь разговаривать по-человечески? – взорвалась Настя. – Что ты цедишь слова сквозь зубы, как будто я нищий на улице и выклянчиваю у тебя милостыню.
Лесников остановился посреди коридора и с интересом взглянул на нее.
– Ожила, что ли? Эмоции какие-то появились. А то ходила как вареная вобла.
– Вобла не вареная, она сушеная, – с улыбкой возразила Настя.
– Сам знаю. Но если сушеную воблу как следует поварить, то как раз получишься ты. Ася, у меня цейтнот, так что извини.
Он снова быстро зашагал по коридору, но Настя не отставала.
– Подожди, Игорь, ну еще два слова. Это для меня важно.
– Ладно, только я сначала позвоню.
– Пошли ко мне, – предложила она, – моя конура ближе, а я тебе кофе налью, у меня как раз кипятильник включен.
Лесников молча кивнул на ходу и свернул к Настиной двери. Войдя в кабинет, он тут же схватился за телефонную трубку. Настя наливала кофе, краем уха прислушиваясь к разговору, хотя и понимала, что вообще-то это не совсем прилично. Но ей нужно было выполнить поручение Гордеева, а Игорь явно не расположен к задушевным беседам, и ей необходимо быстро понять его настроение, чтобы найти подход к неразговорчивому коллеге. Из его реплик стало понятно, что очередной врач, к которому ребенка возили на консультацию, тоже ничего вразумительного сказать не смог и посоветовал обратиться к специалистам по заболеваниям крови.
– Игорь, – сказала она, когда Лесников положил трубку, – может, тебе сходить к Колобку?
– Зачем?
– Пусть он заменит тебя в бригаде у Гмыри. Возьми две недели в счет отпуска и займись ребенком, так будет лучше.
– Кому лучше? – сухо спросил Игорь.
– Всем. В первую очередь – твоей жене и дочке. А дело не пострадает, все равно ты не работник, у тебя голова не тем занята.
– И Гмыре будет лучше?
Настя вздрогнула. Откуда он узнал, что следователь просил забрать его из бригады? Или не узнал, а просто почувствовал неприязнь и желание избавиться?
– Чего ты на него взъелся? – как можно миролюбивее заметила она. – А сам только что говорил, что он не очень противный. Сказал, что даже я выдержу. Пей кофе, а то остынет.
Лесников молча взял чашку, сделал несколько глотков, потом поставил ее на стол и вытащил из кармана сложенный пополам лист бумаги.
– На, прочти.
– Что это?
– А ты прочти сначала.
Настя развернула листок. Две строчки, отпечатанные на обычном матричном принтере:
«Твой следователь давно куплен. Если хочешь раскрыть убийство депутата, не верь ни одному его слову».
Она аккуратно сложила листок и положила на стол.
– И что теперь? Давно ты это получил?
– Неделю назад.
– И до сих пор молчал. Ты что, с ума сошел? Почему Колобку не доложил?
– Потому что не люблю анонимок. Прежде чем бежать к начальству, надо прислушаться к себе и понять, веришь ты этой анонимке или нет. И потом, какой смысл идти к Колобку? Все закономерно, кто-то убил депутата Готовчиц и хочет, чтобы преступление не раскрыли, а кто-то другой этого не хочет. Если Гмыря куплен, мой поход к руководству ясности все равно не внесет. На основании анонимок следователей от дела не отстраняют. А если это поклеп, то у Бориса Витальевича будут неприятности ни за что ни про что.
– Как к тебе попала эта прелесть?
– В почтовый ящик бросили, даже без конверта. Жена вместе с газетами достала.
– Может, это не тебе? – на всякий случай безнадежно спросила Настя, хотя прекрасно понимала, что письмо было адресовано именно Игорю. Глупо было бы надеяться, что кто-то из соседней квартиры или даже из соседнего дома тоже работал в уголовном розыске и занимался убийством еще какого-нибудь депутата, а письмо по ошибке бросили не в тот ящик. Никакого другого убийства депутата ни у кого в производстве нет, это Настя знала точно. Подобные преступления всегда стоят на жестком контроле, и не может такого быть, чтобы хоть об одном из них на Петровке не знали.
– Не может, – жестко ответил Игорь. – Так что ты хотела спросить насчет Готовчица?
Настя с ходу не смогла сообразить, о чем он спрашивает. Фраза о Готовчице была обыкновенным «крючком», чтобы разговорить Лесникова, на самом же деле ее интересовало совсем другое.
– Погоди, о нем потом. Ты уверен, что Гмыря не получил такую же бумажку?
– Гмыря? Я не понял.
– Игорь, мы с тобой давно уже живем во времена всеобщей гласности, ты не забыл об этом? Если есть на свете человек, искренне заинтересованный в раскрытии убийства депутата, то почему он шлет тебе подметные письма? Это же полная глупость. Человек получает сведения о том, что следователь подкуплен, и, желая, чтобы процессу раскрытия и расследования преступления ничто не мешало, он садится за стол и пишет письма в МВД, в Генпрокуратуру, в Верховный Суд, в прессу. Он обивает пороги в инстанциях, он кричит о своих подозрениях на каждом углу, дает громкие интервью. Вот так себя сегодня ведут. А если он пишет анонимки, то он либо псих, либо дурак, либо хочет внести разлад в работу бригады. И в первом, и во втором, и в третьем случае ему верить нельзя. Но в первых двух случаях он вполне мог ограничиться только одним письмом – вот этим. В третьем же случае он со стопроцентной вероятностью напишет точно такое же письмо и Гмыре, и Юрке Короткову, и кому угодно. Ему нужно породить между вами взаимное недоверие. Зря ты о письме молчал столько времени, давно бы уже все выяснил.
Игорь молчал, и видно было, что думает он о чем-то другом. Когда у тебя тяжело болен маленький ребенок, то какое уж тут убийство депутата. И проблема подкупа следователя как-то меркнет…