— Меня не возраст привлекает, — повысив голос, сердито сказал я и сел подальше, у стены, дабы сохранить свое достоинство и выказать твердость. — Просто не в моих привычках ложиться в постель с девушкой какого бы то ни было возраста, поговорив с ней десять минут.
— Вот уж не думала, что вы таких строгих правил, — сказала Диди, презрительно подчеркнув слово «строгих». — С такими двумя женщинами и шикарной машиной.
— Ладно, давайте на этом закончим. Будете одеваться?
— Неужели я совершенно не волную вас? Говорят, тело у меня восхитительное.
— Вы очень хороши. Восхитительны, если вам так нравится. Но это еще ничего не значит.
— Половина мальчиков в городе пытались затащить меня в постель. И многие мужчины, если хотите знать.
— Не сомневаюсь, Диди. Но и это тоже не имеет значения.
— Вы говорили со мной больше десяти минут, так что это не предлог. Если забыли, то я хорошо помню, как мы вместе мчались на том опасном спуске в Вермонте.
— Наш разговор становится прямо-таки смешным, — сказал я как только мог веско и твердо. — И мне стыдно за вас и за себя.
— Ничего нет смешного в любви.
— Любви?! — возмутился я.
— Да, уже три года, как я люблю вас, — дрожащим голосом произнесла она, в глазах у нее заблестели слезы. — И вот теперь, когда я снова встретила вас… Но вы, видно, уже и стары, и истрепанны, чтобы верить в любовь.
— Ничего подобного, — сказал я. — У меня свои правила поведения. И потому я не связываюсь с глупыми девчонками, которые вешаются мне на шею.
— Вы оскорбляете мои чувства, — заплакала она. — Вот уж не ожидала, что вы так отнесетесь ко мне.
— Меня выводят из себя ваши дурачества.
— Будет хуже, если я начну кричать во весь голос. Сбегутся люди, и я скажу, что вы пытались меня изнасиловать.
— Не будь подлой, девочка, — сказал я, с угрожающим видом встав со своего места. — К вашему сведению, я вошел сюда не один. И мы оба застали вас голой на постели. Так что вам придется с позором уехать из города.
— Я все равно уеду отсюда. А позор вам, что вы так обращаетесь со мной.
Я попробовал переменить тактику.
— Диди, детка… — начал я.
— Не называйте меня деткой. Я не ребенок.
— Хорошо, не буду, — ласково улыбнулся я. — Хотите, чтобы я остался вашим другом?
— Хочу, чтоб вы полюбили меня. Другие добиваются, а почему я не могу? — слезливо запричитала она.
Я дал ей носовой платок, чтобы она вытерла слезы и заодно высморкалась. И удержался от нравоучения, что в мои годы она поймет: не все совершается по капризу.
— Вы же сегодня утром на горе поцеловали меня, — воскликнула она. — Почему?
— Поцелуи бывают разные, — наставительно сказал я. — Извините, если вы не поняли.
Внезапно она сбросила с себя пальто, села на кровати и протянула ко мне руки.
— Ну, поцелуйте еще раз.
Невольно отступив назад, я сказал как можно строже:
— Я ухожу, но если к моему возвращению вы еще будете здесь, я позвоню в вашу школу, чтобы пришли и забрали вас.
— Трус! — крикнула она. — Трус, жалкий трус! — с издевкой повторила она.
Когда я вышел, захлопнув за собой дверь, она все еще продолжала что-то выкрикивать.
Я спустился в бар, чтобы немного выпить и прийти в себя. К счастью, кругом не было ни одного знакомого лица, и я сидел в тускло освещенном баре, уставившись на свой стакан. Размышлял о том, что в последнее время поддавался без разбору тому, во что жизнь случайно вовлекала меня: футляр с деньгами в «Святом Августине», ночи с Эвелин в Вашингтоне и с Лили во Флоренции, необычные предложения человека, неожиданно ставшего моим компаньоном, после того как я стукнул его лампой по голове; манипуляции со скаковой лошадью, финансирование грязного французского фильма, спекуляция на золоте и соевых бобах, согласие на приезд Юнис, покупка земли в Швейцарии, наконец, половинное участие в картежной игре с богатым и мстительным американцем.
Однако должны же быть границы дозволенного! И Диди Вейлс была той границей, которую я не мог переступить, воспользовавшись слабостью капризной несчастной девочки. А как поступил бы в подобном случае Фабиан? Наверное, хихикнул благодушно: «Какой очаровательный визит!» — и залез в постель. Не сомневаюсь в этом.
Мне стало совсем плохо, когда я вспомнил о Юнис, с которой увижусь утром за завтраком. Юнис. Господи, вдруг, попивая кофе или апельсиновый сок, она начнет рассказывать Лили и Фабиану: «Поразительный случай — вчера вечером мы с милым другом заглянули к нему в номер…» Допив виски, я поднялся, чтобы уйти, но неожиданно в бар вошла Лили в сопровождении трех мужчин огромного роста, каждый не меньше двух метров. Я заметил, что с одним из них она танцевала на вечере. Увидев меня, Лили остановилась.
— Мне показалось, что вы ушли с моей сестрой, — сказала она.
— Да, мы ушли вместе.
— А теперь вы один?
— Как видите.
Она покачала головой. В глазах у нее сверкнул веселый огонек.
— Странный вы человек, — пожав плечами, сказала она. — Не хотите ли присоединиться к нам?
— Ростом не вышел.
Трое мужчин так громко заржали, что за стойкой бара зазвенели стаканы.
— Майлса видели? — спросила Лили.
— Нет.
— Он обещал зайти в бар после двенадцати, — недовольно произнесла она. — Но, вероятно, так поглощен тем, чтобы раздеть до нитки этого отчаянного дурачка Слоуна, что забыл обо всем на свете. Как вам понравился сегодняшний вечер?
— Потрясающе.
— Было почти совсем как в Техасе, — как-то двусмысленно заметила она. — Что будем пить, ребятки? — обратилась она к своим провожатым.
— Шампанское, — ответил самый высокий и, пошатываясь, зашагал к стойке бара.
Попрощавшись с ними, я через несколько минут оказался у дверей Юнис. Прислушался, но изнутри не доносилось ни звука. Непонятно, что я ожидал услышать. Рыдания? Смех? Шумное веселье? Я постучал в дверь, подождал немного и опять постучал.
Дверь приоткрылась, на пороге стояла Юнис в кружевном пеньюаре.
— А, это вы, — безразличным тоном произнесла она.
— Можно мне войти?
— Если хотите. — Она пошире приоткрыла дверь, и я вошел. Ее платья были в беспорядке разбросаны по всей комнате. Окно полуоткрыто, и по комнате гулял холодный альпийский ветерок. Я невольно поежился.
— Вы не простудитесь?
— Не забывайте, что я англичанка, — ответила она, но окно закрыла. И молча поглядела на меня. Полненькая, в кружевах, в туфлях на босу ногу.