– В любое время, как скажете.
– Вы желаете получить отдельную палату?
– Да.
Старая добрая «Надгробная песнь», подумал Деймон. До ее публикации ему пришлось бы просить самую дешевую койку в клинике. Достаток имеет свои преимущества. Он дает вам возможность страдать без свидетелей, а если вы и услышите стоны, то это будут ваши стоны.
– Будьте готовы к тому, чтобы пробыть здесь минимум три дня, – сказал, поднимаясь, доктор Зинфандель.
Визит закончился. Деймон встал со стула, врач протянул ему руку. Когда они обменивались рукопожатием, Деймон почувствовал такое напряжение в пальцах доктора, что ему показалось, будто его ударило током. «Если бы я знал доктора получше, – думал Деймон, выходя из кабинета, – то мог бы задать ему массу вопросов о состоянии его собственного здоровья».
Пять дней спустя он находился в довольно приятной одноместной палате, и его готовили к операции. Доктор Зинфандель и хирург сошлись на том, что у их пациента острая язва кишечника. Операция должна была состояться на следующий день в семь утра. Полное обследование принесло удручающие результаты. Предположения доктора Зинфанделя подтвердились. И он, и хирург твердо предупредили Деймона, что промедление с операцией может привести к самым печальным последствиям.
Оливер опять позвонил своему брату, и тот подтвердил, что доктор Рогарт имеет самую блестящую репутацию. Когда Оливер это ему сообщил, Деймон слабо улыбнулся и спросил, помнит ли Оливер спич своего босса о том, что тот в своей жизни не болел ни дня.
– Я получил отличный урок, – сказал Деймон. – Бог не любит хвастунов.
Он изо всех сил старался казаться спокойным и делал вид, что воспринимает грядущую операцию легко, но на самом деле его не оставлял панический страх. Это чувство ему крайне не нравилось. К этому все шло, думал он. Все шло к этому, начиная с проклятого телефонного звонка.
Доктор Рогарт панических опасений пациента не разделял. Тучный розовощекий человек в жемчужно-сером костюме вплыл в комнату, величественный, словно Миссисипи в ее нижнем течении. Его жесты были отработаны, как у Папы Римского, а речь лилась неторопливо и размеренно. Руки у него были мягкие и пухлые – совсем не такие, какие по представлению обывателя должны быть у великого хирурга.
Усевшись на простой стул, стоящий рядом с кроватью, он произнес:
– Я объяснил всю процедуру миссис Деймон. Полагаю, она разделяет мою уверенность в благополучном исходе операции. Обследовавший вас анестезиолог не ждет никаких сложностей. Надеюсь, что вы вернетесь сюда из реанимации через четыре-пять часов после того, как вас увезут в операционную. – Доктор Рогарт произнес эти слова таким тоном, словно вызубрил их наизусть из справочника и сможет без труда повторить, даже находясь на смертном одре. – Если у вас имеются вопросы, то я готов дать на них ответы настолько полные, насколько позволяют мои возможности.
– Да, – сказал Деймон, – у меня есть один вопрос. Как скоро я смогу вернуться домой?
На пухлых, почти девичьих губах доктора возникла и тут же исчезла легкая печальная улыбка. Она слегка походила на рябь, которая вдруг появляется на поверхности стоячей воды. Улыбка словно говорила о том, как это грустно, что люди, которым доктор желает добра и здоровью которых он посвятил большую часть своей жизни, покидают его, едва им представляется возможность бежать.
– В делах подобного рода быть точным невозможно. Полагаю, вы пробудете здесь дней двенадцать-пятнадцать, в зависимости от восстановительных способностей вашего организма. Есть ли у вас еще какие-нибудь вопросы?
– Нет.
Доктор Рогарт поднялся и одернул жемчужно-серый жилет на своем симпатичном брюшке.
– Сегодня после пяти часов вам не следует принимать никакой пищи. Ближе к вечеру вас навестит ординатор, чтобы обрить операционное поле и дать успокоительное. Таким образом, вы без всяких волнений проведете ночь. Утром, перед тем как вывезти из палаты, медсестра сделает вам инъекцию, и вы скорее всего уснете, даже не доехав до лифта. Надеюсь, вы хорошо проведете ночь, сэр.
Он направился к дверям, а на пороге палаты появилась Шейла, которая спускалась в кафетерий, чтобы выпить чашку кофе. Деймон вел точный подсчет. После полудня это была уже шестая. Обычно Шейла ограничивалась за весь день одной чашкой за завтраком. Это было единственным признаком напряжения, которое она испытывала, не позволяя чувствам прорваться наружу. Лицо Шейлы оставалось спокойным, а волосы были тщательно расчесаны. Она улыбнулась доктору Рогарту, на что тот ответил едва заметным величественным поклоном.
– Я заскочил ненадолго, – произнес он, – чтобы лично проверить состояние духа вашего супруга, мадам. Счастлив вам сообщить, что нашел его моральное состояние превосходным.
– «Тот, кто ни разу не был ранен, презрительно смеется, видя шрамы…» – весело процитировал Деймон.
Идиотская бравада, подумал он, в самый раз для галерки. Выпендреж, как бы сказал Манфред Вайнштейн в те годы, когда играл в бейсбол. Вслух же Деймон добавил:
– Это моя первая операция.
– Вы очень счастливый человек, сэр, – сказал доктор Рогарт. – Я же за последние пятнадцать лет перенес три весьма серьезных хирургических вмешательства.
– В таком случае вы – ходячая реклама успехов хирургии.
Маленькая лесть человеку, который завтра занесет над вами нож.
– Я очень толст, – с печальной улыбкой произнес доктор Рогарт. – Я не пью. Почти не ем. И все равно жирею. – С этими словами знаменитый хирург величественно выплыл из палаты.
– Единственная человеческая фраза, которую доктор произнес за все время, – сказал Деймон. – Сказал, что он – жирный.
– С тобой все в порядке? – спросила Шейла, сурово глядя на мужа.
– Прекрасно. Если не считать того, что я чувствую себя ужасно глупо, валяясь в постели средь бела дня.
– Эта клиника существует более пятидесяти лет, – сообщила Шейла. – И за пять дней ты не сможешь изменить устоявшиеся тут порядки. Я звонила Манфреду. Он скачет по своей больнице и уже успел обнаружить группу торговцев марихуаной. Кроме того, он сумел найти еще и медсестру в возрасте двадцати двух лет и в данный момент серьезно размышляет о браке с ней. Манфред предлагает тебе пари, что выйдет из лечебницы раньше тебя. Готов ставить пять против восьми в твою пользу.
– Может быть, нам придется праздновать одновременный выход, – ухмыльнулся Деймон.
– Я сказала Манфреду, что вне зависимости от того, кто выпишется первым, ему придется пожить у нас по меньшей мере до тех пор, пока он не бросит костыли.
– Таким образом, у тебя на шее окажутся два сварливых старца. Почему бы тебе не взять себе в помощь профессиональную сиделку?
– Вы можете брюзжать сколько влезет, – сказала Шейла не терпящим возражения тоном. – Помощь мне не нужна. Ты меня знаешь. Я сама могу перебрюзжать кого угодно.