— Оливер, — сказала она.
— Привет, Люси.
Он не встал ей навстречу, только склонил голову набок и облизнул губы. И Люси поняла, что он много выпил.
— Ты здесь давно? — спросила она, снимая пальто и бросая его на стул. Она была смущена, даже немного напугана. Это так непохоже на него появляться без предупреждения, сильно выпившим и сидеть вот так — не сняв пальто, размышляя с видом неясной угрозы, в темноте, на стуле, который казалось не случайно был поставлен перед дверью.
— Уже несколько часов, — сказал Оливер. — Точно не знаю. — Он говорил медленно, напряженно растягивая слова. — Я звонил из Нью-Йорка, тебя не было дома.
— Тебе что-то дать? — спросила Люси. — Пить? Бутерброд?
— Не хочу ничего, — ответил Оливер.
— Ты в отпуске? — спросила она. — Сколько у тебя времени?
— Завтра уезжаю. За океан.
— О, — сказала Люси и подумала: Все уезжают на этой неделе. Вся армия. Если бы я не была такой усталой, я бы наверняка почувствовала что-то другое.
Люси вздрогнула.
— Холодно здесь. Надо было включить отопление.
— Я и не заметил, — сказа Оливер.
Люси подошла в термостату на стене и повернула ручку на отметку восемьдесят градусов. Летняя жара. Она делала это не потому, что ожидала, что температура в комнате быстро поднимется, она просто должна была делать что-то, чтобы не отвечать на прямой испытующий взгляд мужа.
— Я голодна, — сказал Люси. — Пойду гляну, что есть в холодильнике. Ты действительно ничего не хочешь?
— Действительно, — подтвердил Оливер. Он опустил окурок в пепельницу на подлокотнике и взглядом проводил ее из комнаты.
В кухне она мешкала, разглядывая содержимое холодильника — ей ничего не хотелось, но она не могла заставить себя вернуть в комнату и снова увидеть Оливера. Она злилась на себя за то, что боится его после стольких лет, прожитых вместе. Интересно, если он останется здесь в эту ночь, то наверное, захочет лечь со мной в постель. До его ухода в армию у них были отдельные спальни и иногда он довольно долго не прикасался к ней. А потом внезапно без всякой видимой причины или стимула он входил в ее комнату и оставался с ней три — четыре ночи подряд. И был при этом столь же страстным, как и в первые годы их супружеской жизни. Только Люси чувствовала, что его голод и наслаждение имели привкус меланхолии и горечи.
Когда он ушел в армию, Люси несколько раз выражала желание навестить его в разных лагерях, где его размещали, но он не разрешал ей приезжать под предлогом того, что она выполняет важную работу, которую нельзя оставлять. Писал Оливер регулярно раз в неделю. Письма его были теплыми, он снова казался тем же учтивым и уверенным в себе человеком, каким был в первые годы их брака, в отличие от загнанного усталого бизнесмена, которым он стал после переезда из Хартфорда.
Время от времени после того Дня Благодарения, когда он привез домой Тони, она думала, что уйдет от Оливера. Если бы среди знакомых ей мужчин был бы кто-то, кого она смогла бы полюбить, развод с мужем был делом решенным.
Потом началась война, и Оливер уехал. Он был слишком стар для армии, и Люси была уверена, что он просто хотел уехать от нее и от той неразрешимой и длительной проблемы, которую она создавала своим присутствием. И она пустила все на самотек, убеждая себя, что после войны будет принято окончательное решение.
Стоя перед холодильником и глядя на полупустые полки, Люси вздыхала размышляя над своей жизнью. Не слишком удачный брак, подумала она, но все же какая-никакая семейная жизнь, наверное, не хуже чем у других.
В холодильнике было несколько бутылок пива и кусок швейцарского сыра, но Люси решила не брать пива, хотя очень хотелось пить. Она взяла бутылку молока, стакан, затем достала пачку крекеров и вместе с молоком понесла в комнату. Пусть он увезет с собой на войну этот последний домашний образ, подумала Люси, сама поражаясь собственной хитрости и с невинным видом по-девичьи отпивая молоко в гостиной в три часа ночи.
Оливер не поменял позы. Он продолжал сидеть неподвижно, низко опустившись на стуле, уставившись взглядом в ковер, очередная сигарета свисала с его нижней губы, ворот шинели был поднят до ушей.
Люси села на кушетку и поставила молоко и крекеры на журнальный столик перед собой. С этого места она видела Оливера в профиль, черты его лицо необычно заострились и были подчеркнуты усталостью.
— Ты должен был предупредить о своем приезде, — сказал она .
Сделав глоток.
— Я и сам не ожидал, — ответил Оливер. — У меня была всего одна ночь в Нью-Йорке и я решил провести ее с Тони.
Голос его звучал тихо и хрипло, будто ему приходилось кричать на ветру.
— Как он? — спросила Люси, потому что знала, что Оливер ждет этого вопроса.
— Плохо, — ответил он. — Очень плохо.
Она промолчала, не найдя что сказать. Сидя напряженно на краю дивана и разглядывая профиль мужа, усталый, острый, врезавшийся в память на фоне света лампы, Люси чувствовала в его слова двойной упрек — в ее адрес и в свой собственный.
Оливер медленно повернул голову и уставился на Люси с пьяной наигранной несерьезностью.
— Красивое платье, — неожиданно сказал он. — Я уже видел его?
— Да.
— Ты сама выбирала его?
— Да.
Он одобрительно кивнул.
— Ты всегда была великолепной женщиной, но не умела одеваться. Ты недооценивала себя. Теперь ты умеешь одеваться. Мне это нравится. Правда, это уже не имеет значения, но мне это нравится.
Оливер снова повернул голову и откинулся на спинку стула. С минуту он молчал. Дыхание его было ровным, так что Люси подумала, что он заснул.
— Мы звонили тебе из Нью-Йорка, я и Тони, — вдруг произнес он, так и не нарушая свою неподвижность. — Тони хотел поговорить с тобой. Он бы приехал со мной, мне кажется, если бы застал тебя дома.
— Жаль, — сказала Люси тихим голосом.
— Только одна ночь, — продолжал Оливер. — Почему ты не могла оказаться дому в эту единственную ночь.
Оливер встал и посмотрел в глаза жене — большая бесформенная фигура в измятой шинели с расстегнутым ремнем. — Где ты была? — спросил он сухим и ровным голосом.
Наконец-то, подумала Люси, заставляя себя прямо смотреть ему в глаза. — У меня было свидание.
— Свидание, — кивнул Оливер, пьяно соглашаясь. — Какое свидание?
— Ну, Оливер, перестань, — сказала Люси. — Если бы я знала, что вы позвоните, я бы конечно не уходила бы из дому. Просто не повезло…
— Просто не повезло, — повторил он, опуская руки в карманы, понурив голову, так что подбородок его уперся в грудь. — Я устал от невезения какое свидание?
— Обед, — спокойно произнесла Люси. — С военным, молодым лейтенантом, с которым я познакомилась в госпитале. Он летчик.