— Это очень опасно, — твердо глядя в глаза Хозяину ответил Лаврентий Павлович. — Мы не знаем точно, для чего он пришел сюда. Вполне возможно, что он — враг.
— Враг, который приносит нам победы?
— Отвлекает от чего-то главного? Вспомните его слова о коммунизме. Объект не является коммунистом ни в коем разе. Вообще. Однако нам помогает. Кроме того, его рука отчетливо прослеживается в XVIII съезде, который он готовил. Хитро. Обходными путями.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Что он старается нас увести от идей коммунизма.
— Объект это и так прямо сказал, — пожал плечами Сталин. — Причем объяснил почему.
— И мы должны верить ему?
— Мы должны пользоваться им во благо общему делу. Ты скажешь его предложения по реорганизации производства дали негативный эффект? Нет. Самым решительным образом сокращен брак и простои. Стремительно поднимается качество и культура производства. Рабочие сами рвутся в вечерние школы. Осваиваются новые, сложные технологии. Доводят старые. Отрабатываются новые схемы управления и контроля. И все это приводит к тому, что уже только за тридцать восьмой год наш объем выпуска продукции на единицу затраченных материальных ресурсов, часов и ватт возрос на двадцать процентов. Это колоссальный результат! А переработка нефти? Сравни положение у нас в тридцать шестом и сейчас. И ведь тоже без этого пострела не обошлось. И так буквально во всем, чего он касается. Враг? Пусть враг. Пускай он хоть трижды враг. Но он сейчас и здесь приносит пользу. И нам его нужно использовать на благо дела.
— Дела ли?
— Именно дела, — спокойно, но с напором сказал Сталин. — Увеличение эффективности нашей промышленности привело к тому, что мы смогли высвободить больше ресурсов для гражданских нужд. То есть на улучшение жизни простых советских граждан. Лаврентий, скажи прямо, ты считаешь, что это плохо?
— Нет, конечно, — недовольно пробурчал Берия. — Но я ему не доверяю.
— Это неудивительно. Такому человеку вообще глупо доверять, — усмехнулся Иосиф Виссарионович. — Но с ним нужно сотрудничать. Другого шанса нам может не представиться вытащить страну из этого дремучего болота. Так что не дури. Я же вижу, что тебя распирает.
— Он ведь меньшевик, — произнес Лаврентий Павлович. — А то может и вообще — монархист. Чужой. Совершенно чужой для нас человек. Враг. И мы с ним играем в кошки-мышки.
— Ты же сам мне говорил, что он нам выгоден именно как самостоятельный фигурант, — усмехнулся Сталин. — А теперь что? Передумал?
— Я же не знал, кто он.
— Ты и сейчас не знаешь. Как и я. Его слова — всего лишь слова. В душу мы к нему не залезем. Пока не залезем. Так что сосредоточься на операции «Валькирия». Нам нужно туда заглянуть. Иначе так и будем сидеть в потемках, да гадать. Не подойдет Ольга — найди другую. Кого угодно. Главное — чтобы он влюбился в нее и пустил к себе в душу.
11 августа 1939 года. Германия.
Ставка Гитлера.
— Итак, — начал совещание Гитлер, — господин Риббентроп смог окончательно утрясти все разногласия с Советами в предстоящей кампании. Так что теперь все зависит от вас, господа. — Он обвел всех присутствующих взглядом. — На каком сроке вы остановились? — обратился хозяин кабинета к начальнику ОКХ Францу Гальдеру.
— На первом октября, мой фюрер.
— Что нас останавливает начать операцию раньше? Со слов Риббентропа Советы готовы выступить хоть через две недели.
— Танки, мой фюрер. И самолеты. Все упирается в них. Согласно подписанному вами предписанию от пятого марта сего года мы сосредоточили все усилия на новых тяжелых и средних танках, [46] отбросив все остальные как слишком слабые. «Тройки» сейчас переделываются в самоходные артиллерийские установки, а «двойки» переведены в категорию вспомогательных машин разведывательных батальонов и их производство серьезно сократилось за ненадобностью. Да и освободить промышленные мощности тоже потребовалось. С новыми же машинами натуральная беда. Даже успехи господина Шпеера не позволяют раньше названного срока завершить комплектование двух танковых корпусов и отдельного тяжелого полка. [47] Альберт только разворачивается, а дела до него были слишком запущены. Господин Тодт уделял чрезвычайно большое внимание дорожному строительству. Настолько, что… — Гальдер замолчал, выразительно взглянув на Канариса, который все понял и поддержал начальника ОКХ.
— По сведениям наших разведчиков, в случае войны с Великобританией при равенстве потерь мы бы проиграли из-за того, что производим самолеты медленней.
— Так он вредил!
— Нет, — убежденно ответил Канарис. — Фриц просто не справился с возложенной на него задачей. Причем в вопросах, связанных с дорожным строительством, даже отличился. Поэтому я предлагаю выделить для господина Тодта отдельное ведомство и поручить следить за дорогами Рейха. Это его призвание. В отличие от промышленного производства. — Гитлер несколько секунд подумал, после чего кивнул и обратился к Гальдеру.
— Продолжайте, генерал.
— Особенно трудно идут дела с тяжелыми танками. Мы, в принципе, можем выкроить пару недель, отказавшись от участия этого полка в боях, но тогда наши потери будут значительно выше. Ведь у поляков нет противотанковых средств, позволяющих бороться с лобовой броней в сто миллиметров. Эти танки на острие главного удара станут надежным тараном, способным проломить любую оборону противника.
— Нет! — эмоционально отреагировал Гитлер. — Ни в коем случае нельзя отказываться от тяжелых танков. Мы получили хороший урок в Чехословакии. И такого повториться больше не должно!
— Так точно, мой фюрер, — кивнул Гальдер. — Аналогичная ситуация у нас с авиацией. «Штуки» и «стодевятые» — это ядро Люфтваффе. Без них мы ничего не сможем сделать. А после тех потерь, что мы понесли в Чехословакии оправиться нам не просто. Неожиданно мощная ПВО, организованная чехами, оказалась для нас сюрпризом.
— Поляки нам его не преподнесут?
— Никак нет. В этот раз мы тщательно следим за их покупками. Кроме того, в Польше, в отличие от Чехословакии обороной командует не Тухачевский.
— Тухачевский?
— Да, — кивнул Гальдер. — Маршал Советского Союза. Дважды награжден высшими воинскими наградами СССР — звездами героя. Именно он автор успешной оборонительной войны чехов и именно он стоял во главе советских войск в Монголии.
— Надеюсь, он будет командовать советскими войсками в Польской кампании?
— Так точно, — кивнул Канарис. — По нашим сведениям, Советы стягивают против Польши свои лучшие части, чтобы не ударить в грязь лицом на европейском театре. Маршал Тухачевский более-менее оправился от ранений, полученных в Монголии, и по нашим сведениям именно его поставят командовать войсками в Польше.