— Товарищ Таганов, — снова повторил председатель, — я призываю к порядку!
— Товарищ председатель, я здесь для того, чтобы выступить перед моими партийными товарищами с очень важным докладом, который, по-моему, они должны выслушать. А посвящен он работе, проводимой нами в сельской местности, городах, среди миллионов жителей. Однако есть вопросы, на которые мы должны ответить. Почему же мы избегаем их?.. Товарищи! Братья! Выслушайте меня! Я обращаюсь к вам, священные воины новой жизни! Действительно ли мы уверены в правильности того, что делаем? Никто не вправе решать за других, ради чего они должны жить, — потому что в лучших из нас есть то, что стоит над всеми государствами и коллективами. Я говорю о разуме человека и его ценностях. Вглядитесь я себя бесстрашно и честно, но ни мне, ни кому другому ничего не говорите, просто-напросто задайте себе один вопрос: «Для чего я живу?» Признайтесь, что вы живете только для себя. Называйте это целью, любовью, делом, идеалом, наконец. Но все эти цели и идеалы — ваши, лично ваши, и ничьи другие. Каждого честного человека можно назвать эгоистом. Тот, кто живет не для самого себя, — вообще не живет. Вы не сможете изменить этого, потому что с самого рождения единственной и совершенной целью для человека является он сам. Ни законы, ни партия, ни ГПУ никогда не смогут подавить в человеке его собственное «я». Вам не удастся поработить человеческий разум, вы только разрушите его. Вы уже сделали попытку и посмотрите, что получилось. Взгляните на тех, кого вы породили, кому позволили восторжествовать. Отбросьте самое лучшее, что есть в человеке, — и вы увидите, что останется. Неужели нам нужны искалеченные и обезображивающие других пресмыкающиеся уроды? А не выхолащиваем ли мы жизнь, для того чтобы увековечить ее?
— Товарищ Та…
— Братья! Послушайте! Мы должны ответить на этот вопрос! — Две белые руки зависли в темной пустоте, голос Андрея стал таким же звучным, как тогда, в те далекие годы гражданской войны, когда он раздавался по всему мрачному полю боя над окопами. — Мы должны ответить на этот вопрос. В противном случае история сделает это за нас. В наказание нам придется нести эту ношу до конца дней своих! Какова же наша цель, товарищи? Что мы делаем? Хотим ли мы накормить умирающих от голода для того, чтобы спасти им жизнь? Либо мы собираемся лишить их жизни для того, чтобы накормить досыта?
— Товарищ Таганов! — закричал председатель. — Я лишаю вас слова!
— Мне… мне… — задыхался Андрей Таганов в волнении, спускаясь с трибуны. — Мне нечего больше сказать.
Высокая, сухопарая фигура одиноко проследовала вдоль прохода. Вслед Андрею оборачивались. Где-то в заднем ряду в торжественном ликовании раздался протяжный низкий свист.
Когда дверь за Андреем закрылась, кто-то прошептал:
— В следующую же чистку товарищ Таганов вылетит из партии.
Товарищ Соня, заложив за ухо карандаш, сидела за столом. На ней было полинялое бледно-лиловое кимоно, которое не сходилось спереди, поскольку живот ее уже увеличился до таких размеров, что его невозможно было скрыть. Склонясь над лампой, Соня листала календарь; время от времени она хватала карандаш и на клочке бумаги наспех делала какие-то заметки, она постоянно слюнявила свой химический карандаш, и от этого на нижней губе ее образовался фиолетовый налет.
Павел Серов лежал на тахте, задрав ноги в носках на спинку, и читал газету, щелкая при этом семечки. Шелуху он сплевывал на кипу разбросанных на полу у тахты газет; слетая с его губ, она издавала характерный звук. Павла Серова одолевала скука.
— Наш ребенок, — заметила Товарищ Соня, — будет новым гражданином нового государства. Он родится в атмосфере свободной, здоровой пролетарской идеологии, и никакие буржуазные предрассудки не будут препятствовать его естественному развитию.
— Да уж, — не отрываясь от газеты, произнес Павел Серов.
— С самого дня рождения я зачислю его в пионеры. Ты будешь испытывать гордость за свой живой вклад в будущее Страны Советов при виде того, как наш малыш в синих штанишках и с красным галстуком на шее марширует вместе с другими маленькими гражданами?
— Естественно, — буркнул Павел Серов, сплевывая на газету шелуху.
— Мы устроим настоящие Красные крестины. Никаких попов, только наши партийные товарищи. Это будет гражданская церемония с подходящими к случаю речами. Я пытаюсь выбрать имя… Ты слушаешь меня, Павел?
— Да, да, — отозвался Павел, кидая в рот очередную семечку.
— Здесь в календаре предлагается очень много новых, хороших революционных имен вместо глупых, отживших свое имен из святцев. Я вот выписала некоторые. Что ты думаешь по этому поводу? Я подумала, что если будет мальчик, неплохо бы назвать его Нинель.
— Что это еще за чертовщина?
— Павел, я не потерплю подобных возражений и такого невежества. Ты даже не задумывался над тем, какое имя мы можем дать малышу.
— Но у меня ведь еще есть время?
— Тебе просто наплевать, вот и все. Не делай из меня дуру, Павел Серов, и не надейся, что я забуду об этом.
— Ну, перестань, Соня. Я предоставляю тебе право выбора. Ты лучше меня разбираешься в этом вопросе.
— Как всегда. Ну так вот. Нинель — это имя нашего великого вождя Ленина наоборот. По-моему, неплохо. Либо мы можем назвать его Виленом по начальным буквам фамилии, имени и отчества нашего великого вождя Владимира Ильича Ленина, понял?
— Да. По мне, любое из них годится.
— Ну, а если будет девочка — а я надеюсь на это, поскольку новая женщина получит должную независимость, и будущее страны в значительно большей степени, чем вы, мужчины, можете себе представить, принадлежит свободной пролетарской женщине, — так вот, если будет девочка, у меня припасено на этот случай несколько неплохих имен, но больше всего мне нравится Октябрина, потому что оно будет являть собой живой памятник нашей Великой Октябрьской революции.
— Несколько… длинновато, тебе не кажется?
— Ну и что? Очень хорошее и популярное имя. Знаешь, две недели назад Фимка Попова озвездила свое отродье и назвала ее Октябриной. Даже в газете объявление тиснула. Ее мужа прямо-таки распирала гордость. Как он все-таки слеп и глуп!
— Соня, к чему эти намеки…
— Тоже мне, моралист нашелся! Всем хорошо известно, что эта сука Фимка… А впрочем, черт с ней! Но если она считает, что у нее одной есть право публиковать имя своего отродья в газетах, то я… Я выписала еще несколько хороших современных имен. Например, Марксина — в честь Карла Маркса, или Коммунара. Или…
Что-то загремело под столом.
— Вот зараза, — чертыхнулась Соня. — Эти идиотские тапки! — Она неловко изогнулась на стуле и, вытянув ногу, стала что-то нащупывать ею под столом. Обнаружив предмет поисков, Соня, преодолевая боль в животе, нагнулась и принялась натягивать тапок, держа его за стоптанный каблук. — Посмотри, в каких обносках я хожу! Мне нужно так много вещей, тем более сейчас, когда я ожидаю ребенка… Ты, пьяный дурак, как нельзя лучше нашел время для писания писем, а мы все тут страдай!