Они боятся молодых — мы молоды.
Они боятся музыки — музыка — это наша жизнь.
Они боятся книг, знаний, идей.
Но больше всего они боятся нашей магии.
Марго вытаращилась на меня огромными глазами и засопела, но слезы высохли.
Я схватил на руки Уисти — она была без сознания и будто совсем ничего не весила — и снова стал повторять все те же слова. На сей раз громче и настойчивее.
Они нас боятся, они боятся всего.
Они боятся перемен — мы должны изменить мир.
Они боятся молодых — мы молоды.
— Молчать! — заревел судья Злобс, и его сморщенное лицо жука приобрело оттенок пурпура.
— Погодите, вот я снова до вас доберусь, — пробормотала стоящая рядом с ним Матрона, и ее ледяные глазки сощурились, превратившись в две узенькие щелки, в которые не пролезла бы даже монета в десять центов.
— Вряд ли, Матрона. Такого не случится, — усмехнулся я. — Ведь мы внушаем тебе ужас. И это правильно. У нас есть магия. А у тебя — нет.
И в следующий раз, когда я произносил те слова, все — Марго, Эммет, Джанин, дети — узники тюрьмы, — все, кроме Джонатана, — повторяли их вместе со мной.
Они нас боятся, они боятся всего.
Они боятся перемен — мы должны изменить мир.
Они боятся молодых — мы молоды.
Они боятся…
— Хватит! Этого более чем достаточно! — Судья Злобс ударил кулаком в ладонь, а потом замахнулся им — так, словно намеревался меня ударить. — Немедленно казнить ведьму и колдуна!
Моя сестра, которую я держал на руках, внезапно открыла глаза. Я смотрел на нее, пораженный.
Глаза Уисти прежде были голубыми. Теперь они казались почти прозрачными, словно морская гладь. Ее рыжие волосы потемнели и стали больше похожи на волосы нашей мамы. Глаза ее светились, она изо всех сил старалась улыбнуться мне.
— Привет, братишка.
— Тебя и твою сестру мы сожжем. Прямо здесь, в тюрьме. — Судья Злобс выплескивал в наш адрес свою кипучую ненависть. — Огонь решит проблему, возникшую в нашем обществе, раз и навсегда! Эй, вы! — грубо окликнул он надзирателей. — Отведите их обратно в тюрьму и заприте все двери! Они любят огонь. Так пусть горят. Таков мой приговор. Таков закон нашей страны. Я — Тот, Кто Судит.
— Нет! — раздался громкий, властный голос.
Голос Уисти.
Уит
— Я так не думаю, — продолжала Уисти, слезая с моих рук.
Я понятия не имел, что она задумала, но знал: остановить ее не могу. Уисти медленно повернула голову и взглянула на Матрону, а потом на судью Злобса. Я почувствовал, что сейчас сестренка будет колдовать, и невольно съежился. Времени на пробы и ошибки у нас не было.
— Доверься мне, — прошептала Уисти. А потом повернулась к нашим обвинителям. — Ты говоришь, что ты Тот, Кто Избран, — произнесла она властно, как никогда прежде. — Но сейчас твоя нынешняя оболочка перестанет существовать.
Впервые за все время, когда Уисти ворожила, у меня по спине побежали мурашки.
— Мы — ведьма и колдун, — продолжала Уисти, и в голосе ее звучало все больше силы. —
И сам ты это видишь ясно.
Поскольку ты не заслужил
Жить там, где прежде жил,
Мы с радостью тебя отправим…
Мы все затаили дыхание и ждали… Должен признать, что мы боялись и немного трепетали. Мне даже, кажется, не хотелось услышать окончание заклинания.
— Гм… в Страну Тараканов, — постановила Уисти. — Где тебя будут судить как самого ужасного преступника даже по тараканьим законам!
Она схватила судью Злобса за руки, тот не на шутку трусил.
— Передаю тебе все свое могущество, — прошептал я сестре. — Говори за нас обоих.
Внутри меня как будто молния пронеслась, и ощущение тепла стремительно пронеслось через мои руки и перешло Уисти.
Она снова схватила судью Злобса. На сей раз он закричал и исчез в вспышке белого света, охватившей злодея от головы до самых носков его черных сапог.
Мы все ждали, у каждого из нас сердце выскакивало из груди от волнения. А потом, когда дым рассеялся, самый огромный и отвратительный таракан, какого мы когда-либо видели, лежал на земле перед нами.
Матрона в ужасе таращилась на эту жуткую тварь.
— Ты следующая, — пообещала Уисти.
Матрона взглянула в сторону надзирателей, но они только головами покачали. В смятении она бросилась со всех ног сквозь толпу. Джонатан тоже.
Последнее мое воспоминание о Матроне — это как она улепетывает, замогильно завывая. Наш посыл дошел до нее, и теперь она передаст его остальным — прямо Совету Тех, Кто. Битва началась!
Глаза Уисти расширились:
— Кажется… у нас получилось! — сказала она, и голос у нее при этом был дребезжащим и слабым. А глаза снова приобретали свой изначальный голубой цвет.
— Ой! — вдруг воскликнул какой-то ребенок. Я опустил голову и увидел, как под ногами у нас мечется огромная крыса. Тут она схватила таракана — и откусила ему голову.
Это событие поразило меня несказанно, а на Уисти почему-то напал приступ хохота.
— Что смешного? — спросил я.
— Вот это правосудие! — ответила она, когда крыса шмыгнула прочь с остатками тараканьего тела Иезекиля Злобса во рту. — Знаешь, крысы гораздо больше нравятся мне, когда они меньше, чем я. Они почти симпатичные, ты не находишь? — И она снова потеряла сознание.
Да, моя сестра странная. По большей части в хорошем смысле.
Уит
Вот что пропустила моя сестра. Я обернулся и увидел: некоторые из наших детей-узников плачут, дрожат и ежатся от страха.
Появился Тот, Кто Избран — на сей раз его прихода не предвещал ни сильный ветер, ни какой-либо другой знак.
Он подошел непосредственно к Уисти, навис над ней и заявил:
— Она хороша. Очень хороша, Уитфорд. Вы оба хороши. Ты, конечно же, понимаешь, что в мои намерения не входило причинить вам серьезный вред. Нет, нет, нет.
Наконец я обрел дар речи.
— Да ладно…
— Абсолютно не входило. Этого ведь нет в пророчествах. А их даже я не могу изменить.
Тот, Кто тяжелым взглядом посмотрел на меня, а потом даже как будто сквозь меня.
— Тебе ведь известны пророчества о тебе и твоей сестре, разве нет? Именно из-за них весь этот шум. Родители тебе не рассказали? То есть никто не рассказал? И ты не знаешь?
Мне хотелось его ударить, но я смог только глухо пробормотать: