Баек ли? Вчера этот дурачок на глазах у Вовки и Мишки обернулся волком, а это уже не байка.
Такая каша в голове, хоть караул кричи!
А что, если проводить родителей до райцентра?
– Мишка, – Вовка схватил друга за руку и дернул к себе, – слушай, надо поехать с родителями до района, скажем, что хотим в кино сходить, а?
Миша уставился непонимающе, но скоро до него дошло:
– Боишься, что волколаки нападут?
– Угу…
Мишка задумался:
– Да, могут… Твои ведь ничего не подозревают, если Григорьев выйдет на дорогу – непременно остановятся, чтоб подвезти по-соседски. Тут он их и… – Мишка взглянул Вовке в глаза и замолчал.
– Вот именно, – сквозь зубы проговорил Вовка.
– А как же бабка Матрена и Леша? – зашептал Мишка. – Пока мы будем ездить, Григорьев со своими молодцами на них напасть может. Увидит, что мы отчалили, и обрадуется.
– Да, – нехотя согласился Вовка, об этом он как-то не подумал.
Пока они совещались, родители собрались ехать.
Друзья заметались, не зная, что предпринять.
– Да что вы дергаетесь? – удивился отец.
– Ничего, так, – крикнул Вовка в ответ и быстро сказал Мишке: – Я к Григорьеву!
Он наскоро простился с родителями, накинул куртку и выскочил из дому, Мишка рванул за ним.
Он догнал его на улице, пошел рядом. Вовка набросился на него:
– Ну куда тебя несет?!
– Не ори! – Мишка в долгу не остался. – Если тебя прикончат, то и мне не жить. Или ты думаешь, что Григорьев меня пожалеет? – Он криво ухмыльнулся. – В лучшем случае сделаюсь оборотнем…
Вовка с досады сплюнул. Даже выругался.
– Делай что хочешь!
– А ты героя из себя не строй! Зачем идем?
– Караулить, – бросил Вовка. – Если Григорьев дома, то я не дам ему уйти. А если его нет, значит, на лыжи и бегом за родителями.
– А если он просто куда-нибудь ушел? По делу? – не отставал Мишка.
– Значит, просто прокачусь, – отрезал Вовка, – что ты пристал! Если, если!
– Что ты злишься? – миролюбиво спросил Мишка. – Я же просто предполагаю.
– И я предполагаю.
Друзья подошли к дому Григорьева.
Вовка посмотрел на раскисший снег у забора. Ворота не открывались, следов от трактора не было.
– Не выезжал, – произнес Вовка.
– Похоже, он дома, – заметил Мишка.
Дом Григорьева в отличие от остальных поселковых домов был окружен высоким крепким забором из плотно пригнанных досок. Из-за забора была видна крыша, дым тянулся из трубы.
Друзья остановились напротив ворот. Вовка, насупившись, разглядывал логово волколака.
Вдруг калитка в воротах распахнулась, и оттуда выглянул ухмыляющийся парень, кажется, племянник Григорьева.
– Ну че встали? – пробасил он. – Коли в гости, то заходите, а нет, так проходите мимо, нечего тут пялиться.
Вовка замялся, глянул на Мишку, тот тоже моргал растерянно.
– Испугались, что ли? – насмешничал племянник.
– Кого, тебя? – Вовка фыркнул от возмущения. – Мы к Григорьеву, – небрежно сообщил он. – Дома?
– Ага, – племянник шире распахнул калитку, – ждет, – загадочно добавил он.
Вовка быстро прошептал Мишке:
– Иди домой! – и шагнул к воротам.
Но Мишка и не подумал послушаться.
У калитки произошел небольшой затор. Вовка постарался оттеснить друга, но Мишка напирал, в итоге вскоре все втроем, включая пресловутого племянника, очутились во дворе. Калитка захлопнулась, бухнуло, низко загудела тугая пружина.
Племянник подтолкнул Вовку к крыльцу. Деваться некуда, пришлось подчиниться.
В темных сенях Мишка зацепился за что-то, зазвенело, покатившись, ведро. Вовкино сердце гулко било по ребрам.
Племянник распахнул дверь в комнату.
Друзья медленно вошли, опасливо оглядываясь по сторонам.
Ничего необычного в комнате не оказалось. Дома в поселке типовые, похожи один на другой. Разница только в пристройках да внутреннем устройстве. А так: у окна стол, вокруг него грубый топчан и табуретки, слева – в небольшом закутке кухня и печь. Прямо – еще одна комната.
Григорьев сидел у стола на табурете и смотрел прямо на Вовку. Вовка не отвел взгляда, хоть и боялся.
– Явился-таки, – недовольно поморщился Григорьев.
– И тебе добрый день, – парировал Вовка.
– Ишь ты, смелый, – оскалился Григорьев. – Видать, плохо я тебе объяснил в прошлый раз, непонятно.
– Что ж непонятного, – медленно процедил Вовка, – очень доступно объяснил. Только забыл кое-что добавить.
– И что же? – прищурился волколак.
– А то, что ты слово свое нарушил. – Вовка старался не показывать страх, хотя у него дрожали поджилки.
Григорьев недобро оскалился.
– Наболтал Лешка-дурак! Надо было его раньше кончить, пожалел… Эй, племяш, – обратился он к молчаливому парню, стоявшему у притолоки, – отбери-ка у него нож.
Парень шевельнулся, лениво оторвался от стены, подошел вразвалку к Вовке, дернул замок куртки. Вовка попытался вывернуться, да куда там! Здоровенные лапы племянника держали крепко.
– Сам отдашь? – усмехнулся он.
– Еще чего! – запальчиво крикнул Вовка. – Попробуй возьми!
Племяш совершил неосторожное движение, он отпустил Вовкину руку и полез ему за шиворот, чтоб снять шнурок. Вот тут Вовке пригодились все его навыки, полученные на тренировках. Парень, хоть и здоровый, был более неуклюжим, чем Вовка, тот этим и воспользовался. Он резко вывернул руку племянника, нырнул под нее, заломил, а когда племянник от неожиданно резкой боли согнулся, Вовка толкнул его, и тот приложился лбом об угол стола. Охнул и осел кулем на пол.
Вовка не стал ждать, пока он опомнится, выхватил нож из ножен и выставил его перед собой.
– Ну! – крикнул он почти отчаянно.
– Тихо! Тихо! – Григорьев поднял руки. – Разошелся! Не хватало мне еще в доме поножовщины!
Его глаза недобро сверкнули.
– А ножичек-то узнал Хозяина… видать, ты его своей кровью попотчевал.
Племянник с трудом поднялся на ноги и сел на топчан, потирая ушибленный лоб.
– Что хочешь за молчание? – деловито осведомился Григорьев.
– От тебя ничего не хочу, – отрезал Вовка.
Внезапно заговорил Мишка:
– Пусть он свой нож отдаст! – потребовал он.