Миновало двадцать минут. Не сосчитать, сколько раз за это время я кликнула клавишей «мышки», прежде чем нашла подходящее место. Там делали маски, массаж и даже обертывание морскими водорослями. Ничего подобного я себе раньше никогда не позволяла, но по какой-то причине мне этого очень захотелось.
— Селия, — послышался голос Доны из динамика селектора. — К тебе… клиентка.Кажется.
Это прозвучало странно и интересно.
— Хорошо. Пусть поднимется ко мне.
Я сделала последний глоток молочного ванильного коктейля, бросила пустую бутылочку в корзинку для бумаг и заглянула в календарь. Клиентку звали Мария Бустаманте, но это имя была записано не моей рукой и не почерком Доны. Скорее это записал Рон.
Неужели?
У нашей команды арендаторов есть один милый прием — мы свободно перебрасываем друг дружке клиентов. Между тем у меня в календаре время от времени возникало несколько человек, переправленных ко мне Баббой, но никогда не было ни одного — от Рона.
В дверь постучали — но так тихо, что я бы могла и не расслышать, если бы не ждала клиента.
— Войдите.
Я встала и быстро окинула себя взглядом. Темно-синие брюки, небесно-голубой топ с рисунком, качественный макияж, неплохо лежащие волосы. Пиджак надеть было довольно сложно — мешала боль в суставах после вчерашней драки. Ну да ладно, хотя бы зубы не болели. Правда, когда бы я ни смотрела на свое отражение в зеркале в последние недели, я видела одно и то же: белую, как мел, кожу и темные, как кровоподтеки, круги вокруг глаз. Добавьте к этому клыки. А уж если я мало спала, то людям казалось, что я пробуюсь на роль в фильме ужасов.
Дверь открылась. Вошла женщина… да нет, какая женщина — девочка. Стеснительная и испуганная. Похоже, ей кто-то угрожал или охотился за ней. Она пугливо стреляла глазами по сторонам. Она скованно пошла ко мне, но при этом ее большие карие глаза смотрели то туда, то сюда. Она не пожала протянутую мной руку, а быстро села в большое гостевое кресло и мгновенно подтянула коленки к подбородку.
Та-а-а-ак…
— Мария?
Девочка кивнула и наконец осмелилась посмотреть мне в глаза. А ее глаза были, можно сказать, выпучены. Она дышала часто и неглубоко.
— Да.
Она едва шевельнулась и стала похожей на птенчика, который знает, что за ним следит коршун и только ждет от него промашки.
— Тебе хотя бы пятнадцать есть? — спросила я.
Меня ни разу не нанимал никто младше пятнадцати. Большинство моих клиентов-подростков были актерами или певцами, осаждаемыми фанатами, а порой им требовалась защита от членов своей семьи.
Еще одно робкое движение — на этот раз девочка покачала головой. Мой решительный голос напугал ее и отчасти успокоил.
— В марте будет тринадцать.
Двенадцать. Господи боже. Значит, я была права — передо мной ребенок. Я начала представлять себе отца-насильника или мать-наркоманку. Тут телохранитель — не помощник. Но, по крайней мере, я была готова выслушать девочку.
— Ладно. Расскажи мне, какие у тебя проблемы.
Девочка каким-то непостижимым образом ухитрилась еще сильнее выпучить глаза.
— Мне нужен телохранитель.
Да ну?
— Я так и поняла. Но почему ты первым делом пошла к адвокату и почему он отправил тебя ко мне?
Я никак не могла найти ответа на этот вопрос. Что она такое сказала Рону, что он понял, что сам ей не поможет? Каким бы поганцем я его ни считала, адвокат он был чертовски хороший. И даже если он сам не мог ей помочь, он бы переправил девочку к кому-то из своих коллег. Но зачем понадобился телохранитель?
— Он сказал, что вы сумеете меня защитить. А я просто хочу, чтобы меня защитили.
Неужели? Рон так сказал? Ух ты.
Хотелось верить, что челюсть у меня отвисла не слишком заметно.
— Кто тебе угрожает?
Девочка опустила глаза.
Ой-ой-ой. Плохо дело.
— Никто особенно.
Ну уж это наверняка вранье. Так не бывает, чтобы человек, охваченный таким жутким страхом, сквозившим во взгляде и движениях, не знал, кто ему угрожает.
— Не пойдет. Попробуй еще разок.
Мой голос прозвучал чуть грубее, чем мне хотелось. Не стоило так резко с ней себя вести. Ведь она совсем ребенок.
Но мои слова вывели девочку из себя. Взгляд из испуганного стал гневным.
— Как вы сказали? Вы не должны со мной так разговаривать. Это я вас нанимаю.
Тест на реальность юная барышня прошла успешно. Я предостерегающе подняла указательный палец. Девочка немного успокоилась и опустила ноги на пол. Она выпрямилась впервые с того момента, как вошла в мой кабинет. Я наконец смогла ее толком рассмотреть. Длинные, темные блестящие волосы, немного по-детски полноватая талия. На вид здоровая, с хорошим мышечным тонусом — а значит, не беглянка.
— Давайте-ка хорошенько проясним один момент, мисс Бустаманте. Я рискую жизнью ради абсолютно незнакомых людей. Мне приходится сталкиваться с неведомыми опасностями. — Я приподняла верхнюю губу и показала Марии свои клыки. Она снова вытаращила глаза — только теперь причина страха была другая. — Это я заработала, выполняя свою работу. Все, что только можно продумать, я стараюсь продумывать, но я рассчитываю на то, что мои клиенты ведут себя со мной абсолютно честно и откровенно. Если есть известныеопасности, к которым мне нужно подготовиться, я бы желала о них знать заранее.
Вы явно в беде, мисс Бустаманте. Это у вас на лице написано. Вам двенадцать, и вам требуется личный телохранитель? Что, черт побери, вы сделали кому-то или кто-то сделал вам, из-за чего вам стала нужна охрана?
Девочка начала нервно переплетать пальцы. Я заметила, что ее ногти, покрашенные бледно-розовым лаком, отгрызены почти «до мяса». Потом Мария подняла одну руку и начала накручивать на палец прядь волос. На миг она встретилась со мной взглядом. Как же напряжено было ее тело… оно словно была готова взорваться, а я не понимала, в какую сторону будет направлен взрыв. Я сжалилась над девочкой и проговорила мягче, чем прежде:
— Мария… одна из причин, почему люди нанимают телохранителя, в том… чтобы наконец… наконец суметь кому-то сказать всю правду. Тому, кто все поймет, примет это всерьез и никогда, ни за что на свете никому не расскажет.
Последние слова я произнесла шепотом, который в тишине кабинета показался мне самой громким.
Получилось, что я протянула девочке соломинку. Пружина разжалась. Мария откинулась на спинку кресла. Прочная раковина рассыпалась на миллион осколков. Глаза девочки наполнились слезами.
— Он убьет меня, мисс Грейвз. Он уже убил моего брата, Мануэля, а потом убьет меня, и тогда уже никто не поможет маме с папой. О господи, пожалуйста. Я не хочу умирать.