Но я не собиралась отступать так просто.
— Послушайте, это нелегко. Я понимаю. Я представляю, как вас достала вся эта история с деньгами. Голова кругом.
Звук, который издал Мерфи, был немного похож на смех, но больше — на ослиное ржание.
— Не только у меня голова кругом. Трезвонят круглые сутки — с тех пор, как новость попала в местную прессу.
— В прессу? Какую прессу? Никто не должен был знать о наследстве, пока идет судебное разбирательство по заявлению матери Вики.
— У нас маленький городок, мисс Грейвз. В Фулз-Раш ничего — понимаете, ничего! — утаить нельзя. С утра является кто-нибудь вроде вашего сыщика, и еще до обеда все всё узнают.
Я поморщилась. Мне ли не знать, что такое дурацкие статейки в газетах и надрывающийся телефон.
— Небось, уже все соседи позвонили и попросили взаймы?
— Ну да. Или пытались всучить мне что-нибудь такое, что мне совсем не нужно. Сначала люди за нас радовались, а теперь завидуют и злятся. Понимаете… я, конечно, очень хотел бы дать моим девочкам хороший старт в жизни — университет, трастовый фонд, скажем. Может быть, мы могли бы купить новый дом, расширить ресторанчик. Но у нас и так все неплохо. А если все будет так продолжаться, станет только хуже. Я точно знаю…
Рядом с Мерфи начался какой-то шум, и окончание фразы я почти не расслышала.
— Извините, — сказала я. — Не разобрала последние слова. Какой-то странный звук там рядом с вами. Как будто кот воет на заборе.
Мерфи в который раз сдавленно хихикнул.
— Печально, но именно так это и звучит. Я в школе, на рождественском спектакле. Я решил не разговаривать по телефону в зале и вышел в коридор. Вы только что слышали, как солировала моя дочь Беверли. Я обожаю свою девочку, но ей на ухо, как говорят, медведь наступил. Я понимаю, что хормейстер старается и хочет дать шанс всем, но слушать ее пение — это сущая мука.
У меня запылали щеки: именно так говорили о моем пении бабушка и мама.
— Не могу ничего вам сказать в утешение, поскольку сама страдаю тем же самым недостатком и помню, почему учительница пения так хотела быть ко мне добра. Но лучше бы она была не добра, а говорила мне правду. Но, может быть, вам станет немного легче, если я скажу, что Беверли все же поет лучше меня. А ваша младшая дочь… Джоди, кажется? Она поет лучше старшей?
Послышался скрипучий звук, музыка зазвучала тише. Похоже, мистер Мерфи закрыл дверь, ведущую из зала в коридор.
— Ее зовут Джулия. Да, голосок у нее получше. На самом деле она в нашей семье самая талантливая. Я их обеих очень люблю, но девочки у меня совсем разные. Беверли ужасно стеснительная, и на стандартном тестировании на наличие паранормальных способностей она показала чуть выше ноля. А Джулия, наоборот, открытая, умница, умеет петь и танцевать, а еще она общается с духами.
У меня по спине побежали мурашки.
— Она — некромантка?
— Нет-нет, — ответил Мерфи и негромко вздохнул. — Она только немножко их понимает. Помните, я сказал на чтении завещания, что дух моей бабушки оставался в доме после ее смерти, Чтобы показать нам, где лежит составленное ею завещание?
Да, я это слышала, поэтому кивнула.
— Джулия общалась с духом бабушки, чтобы узнать эти сведения. Она тогда была совсем малышка, но наблюдать за ней было страшновато. Но теперь она повзрослела и реже этим интересуется.
У меня зародилась странная догадка — почему Вики выбрала это семейство. Две дочери. Одной двенадцать, второй восемь. Первая — странная, нелюдимая и не умеет петь. А вторая — одаренная и умеет общаться с духами умерших… Уж слишком все похоже…
— Мистер Мерфи, вы не могли бы дать мне еще несколько дней, прежде чем свяжетесь с адвокатом и откажетесь от наследства? Я вот с вами сейчас разговариваю — и у меня вдруг появилась мысль о том, почему Вики могла оставить вам деньги. Но мне надо кое с кем переговорить. В выходные я уеду за город, но в понедельник я вам обязательно позвоню. Вы могли бы подождать до понедельника? Пожалуйста!
Последовала пауза. Было слышно только, как дети поют «О Christmas Tree» [14] высокими голосами, в унисон. Ноты звучали чисто и радостно. Беверли, по всей видимости, только раскрывала рот. Наконец Мик Мерфи вздохнул.
— Думаю, ничего страшного не случится, если мы подождем еще несколько дней. Хорошо. Поговорю с Молли. До понедельника ничего предпринимать не станем. Но позвоните вы или нет — в понедельник мы свяжемся с адвокатом.
В это мгновение открылась дверь библиотеки, и оттуда вышли двое: Анна, торопливо поправляющая на плече ремешок сумки, и Дона, придерживающая подбородком высокую стопку книг.
— Я все понимаю, — сказала я. — Я задам несколько вопросов моей подруге, и потом мы еще поговорим с вами. Спасибо и вам, и вашей жене. Я понимаю: это дело не мое, но мой вам совет: позвольте Беверли пожаловаться вам на учительницу музыки по дороге из школы домой. Я уверена: сама она прекрасно понимает, как ужасно она пела, и ей надо избавиться от этого отчаяния, которое просто разрывает ее грудь. Я помню, как я ненавидела жалость в глазах людей, когда кто-то просил меня спеть.
Я слишком хорошо помнила, как бабушка уговаривала меня «вести себя хорошо», не огрызаться и не жаловаться. А мне было стыдно, и из-за этого я злилась и жутко жалела о том, что не могу объяснить всем этим взрослым, как это ужасно, когда тебя так мучают.
Мистер Мерфи ответил мне задумчиво, даже немного встревоженно:
— А знаете, что я сейчас вспомнил? Я вспомнил, как однажды она примерно так и сказала после одного концерта. А я никогда этому особого значения не придавал. Но тут я заметил в глазах руководителя хора жалость, и мне это совсем не понравилось. Я обращу на это внимание, я дам дочке выговориться и скажу Молли, чтобы она перестала ей внушать насчет вежливости и хорошего поведения. Порой не мешает лошадке дать разок закусить удила. Спасибо вам, мисс Грейвз.
То, как Мерфи рассуждал о чувствах Беверли, заставило меня улыбнуться. Жаль, что у меня не было такого отца.
— Не за что. Надеюсь, у вас все получится. На следующей неделе еще поговорим.
Я закончила разговор в тот самый момент, когда с машиной поравнялась Дона. Я перегнулась через правое сиденье, чтобы открыть ей дверь. Ремень безопасности при этом туго натянулся. Дона подхватила край дверцы локтем, а потом — бедром. Она снова показала мне язык и сказала:
— Могла бы помочь, между прочим. Путь через стоянку был не близкий.
Она была права.
— Прости. Я говорила по телефону с мистером Мерфи, загадочным наследником.
— Ладно, все нормально. Я не заметила, что ты говоришь по телефону. Черт, но какие же они тяжеленные!