— Можно… Но здесь, в Жигулевских горах, миражи имеют более плотную структуру. Они более материальны, если тебе так понятнее. Осознанное изменение в них своей формы требует колоссальных затрат энергии. А у меня ее и так почти не осталось. Может быть, ты не чувствуешь, но я постоянно нейтрализую часть отрицательной энергии огненного мыслеобраза, поэтому ты еще не сгорел. Если я начну сейчас экспериментировать со своим внешним видом, то на тебя у меня сил просто не останется. Поэтому я и вернулся к своему физическому телу. Однако я все же позволил остаться человеческой речи, иначе вы с Никитотием такого наворотите, что потом век не расхлебаешь!
— Вот еще! — оскорбился карлик. — Как-то раньше без тебя обходились, и ничего.
— То было в абсолютно материальном мире. А здесь вы сами не справитесь.
— Ясно, — произнес журналист. — Теперь все встало на свои места. Спасибо за разъяснения и пояснения.
— Пожалуйста, — фыркнул Жорик.
— Ну а я-то почему к своему телу вернулся? — не удержался Тотя.
— Так ты же, когда уменьшился, не прилагал никаких особых усилий к перевоплощению, — заметил кот. — За тебя сработало твое подсознание. Энергии было задействовано мало, вот ты и стал прежним при смене картинки.
— И хорошо! — облегченно выдохнул карлик.
— Ладно, друзья-товарищи, — прервал их Глеб, — каковы наши дальнейшие действия?
— Отдохну немного, — зевая, произнес Жорик, — и пойдем диадему искать. Никитотий, готовься! Твоя очередь верховодить!
— Без проблем! — пожал плечами Тотя. — Я себя под землей как рыба в воде чувствую. Кстати, ты, когда по тоннелям бродил, нигде родника не видел? Что-то в горле пересохло.
— Нет.
— Тогда ты спи, а мы с Глебом прогуляемся, воду поищем.
— Не вздумайте заблудиться!
— Обижаешь!
Кот свернулся клубочком, прикрыл нос хвостом и закрыл глаза. А карлик с журналистом направились к ближайшему выходу из пещеры. От парня продолжало исходить равномерное оранжевое сияние, поэтому все было видно.
— Ты, главное, не вздумай погаснуть, — говорил по дороге Никитотий. — Я хоть и вижу в темноте, но на свету оно как-то вернее.
Компаньоны зашли в высокий тоннель и двинулись по нему вперед.
— Что-то мне подсказывает, что вода должна быть в этом направлении, — уверенно произнес карлик.
— Было бы неплохо, — сказал Глеб. — А то я уже не ем черт знает сколько времени. Если еще и пить перестану, то рискую до деда Матвея не добраться.
— Брось! У нас при осаде люди неделями не ели, и ничего — выжили.
— При какой осаде?
— Да было как-то раз… Крысы гигантские на город напали, ростом с меня, а то и больше. Мы их, конечно, отбили. Но они кольцом вокруг города встали. Месяц осаду держали: никого не впускали и никого не выпускали. Потом наши парни вылазки стали совершать и постепенно всех крыс перебили. Из самой большой сделали чучело. Вожди его во дворце держат в качестве трофея.
— Знаю таких! — кивнул журналист. — Встречал, когда по подземельям бродил. Их наши военные для каких-то целей вывели.
— Понятно для каких. Пушечное мясо! Очень удобно… крысы захватывают город, а военные приходят и забирают все богатства.
— Тотя, ты слишком много соображаешь. Тебе никто не говорил, что революционеры обычно плохо заканчивают? — усмехнулся Глеб.
В этот момент чуть впереди послышалось журчание воды.
— Ура! — просиял карлик. — Чутье меня не подвело.
В самом деле, немного дальше коридор расширялся и выходил в небольшую пещеру, по центру которой пробегал ручей. Как ни странно, было довольно светло. Словно сиреневатый фонарик освещал все вокруг. Журналист кинулся было к воде, но Никитотий одернул его и сказал:
— Пого́дь! Опробовать надо.
Он деловито подошел к ручью, зачерпнул ладонью воду и обнюхал ее. Затем лизнул языком и только после этого с наслаждением выпил.
— Чистая! — причмокивая языком, заметил Тотя. — Примеси солей немного есть, но в целом пригодная для питья.
Глеб тоже зачерпнул воду обеими ладонями и поднес к губам. К его удивлению, от рук стал отходить горячий пар, и, когда парень хотел сделать глоток, в ладонях уже ничего не осталось.
— Так… — пробормотал он, — дело гораздо хуже, чем я предполагал.
Он обернулся к карлику и сказал:
— Никитотий, требуется твоя помощь. У меня вода из рук испаряется. Попробую наклониться над ручьем, но если ты вдруг заметишь, что вокруг меня все кипит, то вытащи меня как-нибудь, ладно?!
— Как скажешь.
Журналист опустился на колени и нагнулся к самой воде. Он коснулся ее губами и с жадностью принялся пить. Неожиданно он почувствовал, что в горле все клокочет и жжет.
— Эй! — закричал Тотя. — Ты весь дымишь!
Он схватил Глеба за плечо и оттащил от ручья. Парень открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого из него вырвалось лишь облако раскаленного пара. Резкая боль пронзила горло. Он захрипел и упал ничком на землю. Никитотий попытался его растрясти, но когда понял, что это бесполезно, немедленно кинулся за помощью к Жорику…
Огненные хлопья танцевали странный танец. Они то соединялись вместе, то разлетались в стороны, то водили хоровод. Журналист несколько раз ловил их руками, но они не были обжигающими. Наоборот, они излучали какой-то приятный, притягивающий жар. Глебу нравилось перекидывать их с ладони на ладонь. Он парил среди хлопьев, и всеобъемлющее спокойствие все больше и больше охватывало его душу. «Глеб!» — раздался вдруг чей-то голос. «Глебыч, вернись!» — вторил ему другой. Парень начал оглядываться и вдруг заметил, как огненные хлопья приобретают очертания двух фигур. Одна была похожа на гигантского монстра, а вторая — на низкорослого толстого человечка. Журналист приблизился к ним и попытался дотронуться до маленькой фигуры. Внезапно все хлопья взметнулись вверх, и перед ним оказался рыжий Никитотий, которого Глеб зачем-то крепко держал за бороду. Рядом стоял кот, который, заметив, что парень пришел в себя, удивленно произнес:
— Надо же, жив! А я думал — заживо сварился…
— Что случилось? — спросил журналист сиплым голосом, выпуская из рук бороду карлика.
— Огонь в тебе начал доминировать, — сказал Жорик. — Ты хотел напиться, а вода от твоей огромной температуры закипела и превратилась в пар прямо у тебя в горле. По идее, он должен был сжечь все твои внутренности. Но ты почему-то жив. Похоже, мыслеобраз контролирует твое тело и не дает ему разрушиться. Возможно, ты ему еще зачем-то нужен.
— Как же мне быть? Ведь я не смогу ни пить, ни есть. Вряд ли я долго продержусь без еды и воды.
— Продержишься столько, сколько нужно твоему «квартиранту». От меня, если честно, уже мало что зависит, — сказал кот. — По мере возможности я, конечно, буду его ослаблять. Но ты перешел ту грань, когда мог контролировать огонь, теперь вы на равных.