– Разумеется, ничего подобного я вам не говорила.
– А ведь могли бы, благоприятный случай представлялся не раз в те времена, когда нам случалось с вами откровенничать. Но вы почти ничего не говорили мне о себе, я часто потом об этом думала.
Хотя Изабелла в свою очередь часто думала о том же, и порой не без удовольствия, сейчас она в этом не призналась, не желая, очевидно, показать, как она по сему поводу ликует.
– Я вижу, моя тетушка прекрасно вас обо всем осведомляла.
– Она сообщила мне, что вы отказали лорду Уорбертону, поскольку была чрезвычайно этим раздосадована и никак не могла успокоиться. Положим, я считаю, что вы от этого только выиграли. Но, раз уж сами вы не пожелали выйти замуж за лорда Уорбертона, загладьте свою вину и помогите ему жениться на другой.
Изабелла молча слушала мадам Мерль, и лицо ее упорно не отражало радужного оживления собеседницы. Но спустя несколько секунд она ответила ей рассудительным и в достаточной мере мягким тоном.
– Право же, я была бы очень рада, если бы, я имею в виду Пэнси, это удалось.
После чего мадам Мерль, расценив, вероятно, ее слова как добрый знак, обняла Изабеллу нежнее, чем можно было ожидать, и торжествующе удалилась.
В тот же вечер Озмонд впервые заговорил с ней на эту тему, войдя в достаточно поздний час в гостиную, где Изабелла сидела одна. Вечер она провела дома, и Пэнси уже отправилась спать, сам Озмонд сидел все время после обеда в небольшой комнате, которую, расставив там книги, называл своим кабинетом. Часов в десять заезжал лорд Уорбертон, как он теперь постоянно делал, если только знал от Изабеллы, что она будет дома; лорд Уорбертон пробыл всего с полчаса, от них ему предстояло ехать еще куда-то. Расспросив его о Ральфе, Изабелла намеренно не поддерживала разговор; она хотела, чтобы он беседовал с ее падчерицей; для вида она взяла в руки книгу и несколько минут спустя даже подошла к роялю; она спрашивала себя: нельзя ли ей совсем уйти из комнаты. Изабелла все более сочувственно думала о том, что Пэнси станет женой владельца прекрасного Локли, хотя отнеслась сначала к этой мысли без всякого воодушевления. Мадам Мерль поднесла в этот день спичку к скоплению легковоспламеняемого материала. Когда Изабелла бывала несчастлива, она принималась, как правило, – отчасти невольно, отчасти сознательно – искать какую-нибудь полезную деятельность. Ее не покидало чувство, будто несчастье это своего рода недуг, будто страдание равносильно ничегонеделанию. Поэтому делать что-нибудь, неважно что, уже само по себе выход, возможно, даже целительный. Ну а затем, ей надо было убедить себя, что она сделала все от нее зависящее, – лишь бы муж остался ею доволен; она не желала потом всю жизнь быть мученицей из-за того, что в нужный момент не откликнулась на его просьбу. Озмонду доставит большое удовольствие видеть Пэнси замужем за английским лордом – удовольствие вполне оправданное, поскольку лорд этот личность очень достойная. Изабелле казалось, что, если она вменит себе в обязанность способствовать этому событию, она выступит в роли хорошей жены. Ей очень хотелось быть хорошей женой, хотелось искренне с полным правом верить, что все обстоит именно так. Побуждало ее к этому и многое другое. Ее это займет, а она давно мечтала найти себе занятие. Ее это даже развлечет, а если бы ей в самом деле удалось развлечь себя, возможно, она была бы спасена. И, наконец, это услуга лорду Уорбертону, который, судя по всему, совершенно очарован Пэнси. Подобный выбор, конечно, не совсем «вяжется» с ним – с таким человеком, как он; но ведь известно, сердцу не прикажешь. А Пэнси мог плениться кто угодно, – правда, кто угодно, но только не лорд Уорбертон. Изабелла считала, что девушка слишком для этого хрупка, слишком незначительна, пожалуй даже слишком искусственна. В ней всегда было что-то слегка кукольное, а он как будто искал совсем иного. Хотя кто их ведает, этих мужчин, чего они ищут? Скорее всего, они ищут то, что находят: понять, что им нравится, они способны лишь, когда на это наткнутся. Отвлеченные рассуждения тут ничего не стоят, и все всегда в одинаковой мере и непредвиденно, и естественно. Если в свое время он был влюблен в нее, странно, казалось бы, ему влюбиться в Пэнси, у которой нет с ней ничего общего. Но, значит, не настолько он был влюблен в нее, как ему это представлялось, а если и был, то теперь полностью излечился, и, раз прошлая его попытка не увенчалась успехом, вполне естественно, что, решив попытать счастья снова, он избрал нечто совсем в другом духе. Изабелла, как я уже сказал, прониклась воодушевлением не сразу, но когда прониклась, почувствовала себя почти счастливой. Просто удивительно, какой счастливой ее все еще делает надежда, что она доставит удовольствие мужу. Жаль только, что на их пути встретился Эдвард Розьер. Стоило ей о нем подумать – и свет, забрезживший было на этом пути, померк. К своему сожалению, Изабелла была совершенно уверена, что, по мнению Пэнси, нет в мире более достойного молодого человека, чем Эдвард Розьер, – уверена так, как если бы слышала это из уст самой Пэнси. До чего же досадно быть настолько уверенной, когда она всячески избегала ясности в этом вопросе, – едва ли не менее досадно, чем то, что мистер Розьер вообще возымел подобные намерения. Ему, безусловно, далеко было до лорда Уорбертона, он уступал ему не только в знатности и богатстве, но и в человеческих качествах; молодой американец был, право же, очень легковесен. Он гораздо больше напоминал праздного дэнди, чем английский лорд. Конечно, у Пэнси нет особых причин стремиться выйти замуж за государственного мужа, – но коль скоро государственный муж от нее в восторге, это его дело, а уж Пэнси в роли жены пэра будет сущий маленький перл.
Читателю может показаться, что миссис Озмонд сделалась вдруг странным образом цинична, ибо она в конце концов сказала себе, что никакой особенной сложности тут нет. Помеха в лице бедного мистера Розьера не может таить в себе опасности, всегда найдется способ так или иначе устранить второстепенное препятствие. Изабелла не скрывала от себя, что ей неизвестна степень упорства Пэнси, и оно может весьма все затруднить, но, легко допуская, что Пэнси сразу сдастся на уговоры, Изабелла почти не допускала, что, встретив осуждение, она все же будет стоять на своем, – способность соглашаться была развита в девушке гораздо больше, чем способность протестовать. Ей необходимо к чему-то прильнуть, совершенно необходимо, но к чему она прильнет, право, не столь уж существенно. Лорд Уорбертон годится для этой цели ничуть не хуже, чем мистер Розьер. Тем более что он, по-видимому, достаточно ей нравится, – Пэнси заявила об этом Изабелле без всякого стеснения, добавив, что он очень интересный собеседник и все-все рассказал ей об Индии. Лорд Уорбертон держался с Пэнси очень правильно, очень непринужденно; Изабелла видела это со стороны, к тому же она несколько раз слышала, как он говорит с Пэнси – совсем не покровительственно, словно все время снисходя к ее молодости и простодушию, а так, будто она способна следить за предметами, о которых он толкует, с не менее пристальным вниманием, чем за сюжетами модных опер, – что, кстати, зачастую заменяет интерес к музыке и баритону. Он только старался быть очень добрым с ней, таким же добрым, как когда-то в Гарденкорте с другой взволнованной девчонкой. Это не могло не тронуть девичье сердце, она помнит, как ее самое это тронуло; и тут Изабелла сказала себе, что, будь она так же проста душой, как Пэнси, подобная доброта, наверное, произвела бы на нее еще более глубокое впечатление. Она совсем не была проста душой, когда отказала ему, – все протекало так же непросто, как и потом, когда она согласилась на предложение Озмонда. Пэнси же, несмотря на ее простодушие, все отлично понимала и радовалась тому, что лорд Уорбертон говорит с ней не о ее партнерах по танцам и букетах, а о положении в Италии, условиях жизни крестьян, пресловутом налоге на зерно, пеллагре и своих впечатлениях от римского общества. Продолжая вышивать, Пэнси обычно смотрела на него своими милыми, кроткими глазами, а когда опускала их, то украдкой бросала короткие косвенные взгляды на его руки, ноги, платье, точно пыталась оценить его наружность. Даже наружностью своей, могла бы сказать ей в такие минуты Изабелла, он привлекательнее мистера Розьера, но ограничивалась тем, что гадала, куда этот джентльмен исчез; он совсем не появлялся в палаццо Рокканера. Нет, просто удивительно, говорю я, как завладела ею мысль – сделать все, чтобы муж остался ею доволен.