Он сделал паузу, уверенный, что произвел прекрасное впечатление.
Из этого заблуждения его вывел голосок Сэры, вежливый, но с ноткой дерзости:
– Вам, вероятно, часто случается выступать с публичными речами?
– Что? – только и пробормотал Ричард.
– У вас это превосходно получается, – тихонько проговорила Сэра.
И, откинувшись на спинку стула, она углубилась в созерцание своих ногтей, покрытых ярко-красным лаком.
Последнее усилило раздражение Ричарда – он не выносил этого вошедшего в моду маникюра. Только теперь он понял: на самом деле его встретили отнюдь не дружелюбно.
Но постарался сдержаться – и в результате он взял чуть ли не покровительственный тон:
– Вам может показаться, дитя мое, что я вас поучаю.
А я просто хочу привлечь ваше внимание к некоторым моментам, которые могли остаться вами незамеченными. И в одном я смею вас заверить: оттого, что ваша мать любит меня, ее чувство к вам не охладеет.
– Да? Как любезно с вашей стороны сообщить мне об этом.
Теперь уже сомнений не оставалось: она настроена враждебно.
Ричарду бы отказаться от самообороны, сказать по-простому: «Чего я только не наговорил тут, Сэра. А все от врожденной робости и от того, что я несчастлив, но, поверьте, я очень люблю Энн и хочу понравиться вам, если это возможно». Тогда, быть может, Сэра растаяла бы, потому что, в сущности, сердце у нее было доброе.
Но вместо этого Ричард заговорил еще более уверенно.
– Молодые люди, – заявил он, – склонны к эгоизму. Обычно они не в состоянии думать ни о ком, кроме себя. Но подумайте о счастье матери. Она имеет право на свою жизнь, на счастье, когда оно ей выпадает. Кто-то должен быть с ней рядом, чтобы поддерживать ее и защищать.
Сэра, подняв глаза, посмотрела прямо в лицо Ричарду, твердым немигающим взглядом, поразившим его.
– Не могу с вами не согласиться, – неожиданно промолвила она.
Тут в комнату взволнованно вошла Энн.
– Кофе не осталось? – нервно спросила она.
Сэра осторожно наполнила чашку, поднялась и протянула ее через стол матери.
– Вот, мама. Ты пришла как нельзя более кстати. Мы тут кое о чем потолковали.
И она вышла из гостиной. Энн вопросительно взглянула на Ричарда, заметно покрасневшего.
– Твоя дочь, – сказал он, – решила принять меня в штыки.
– Ах, Ричард, наберись терпения, терпение и труд, как гласит пословица, все перетрут. Прошу тебя, будь терпелив.
– Не беспокойся, Энн. Терпения у меня хоть отбавляй.
– Пойми, все это свалилось на нее нежданно-негаданно.
– Понимаю, понимаю.
– У Сэры золотое сердце. Она премилое дитя, уверяю тебя.
Ричард промолчал. Ему Сэра показалась весьма зловредной девицей, но нельзя же сказать это ее матери!
– Все уладится, – попытался он успокоить Энн.
– Даже не сомневаюсь. Время – вот лучший помощник.
Оба были сильно расстроены и не находили нужных слов, чтобы успокоить друг друга.
* * *
Сэра отправилась к себе в спальню и, не видя что делает, вынула из платяного шкафа и разложила на кровати все свои носильные вещи.
– Что вы делаете, мисс Сэра? – спросила, входя, Эдит.
– Да вот, смотрю, не надо ли чего отдать в чистку или в починку – Да я уже смотрела. Можете не беспокоиться.
Сэра ничего не ответила. Эдит заметила слезы в ее глазах.
– Ну, ну, не принимайте все так близко к сердцу, мисс Сэра. Перемелется – мука будет.
– Он противный, Эдит, такой противный! И как только мама могла? Все испорчено и хорошо уже больше никогда не будет.
– Полноте вам, мисс Сэра, не расстраивайтесь. Обойдется. Все минует, одна правда останется.
Сэра расхохоталась.
– Скажи еще «это выеденного яйца не стоит». Или «как веревку ни вить, а концу быть». «На чужой роток не накинешь платок» также подойдет.
Эдит сочувственно покачала головой и, выйдя, плотно закрыла за собой дверь.
А Сэра разрыдалась, как маленькая, от мучительной обиды Она видела вокруг себя один беспросветный мрак.
И, по-детски всхлипывая, бормотала:
– О мама, мама, мама..
– Как хорошо, Лора, что ты пришла!
Лора уселась поудобнее на стул с высокой спинкой и больше не шевелилась.
– Как дела, Энн?
Энн вздохнула.
– С Сэрой все идет не так, как хотелось бы.
– Но этого ведь следовало ожидать?
Лора говорила своим обычным бодрым тоном, но глядела на Энн с тревогой.
– Выглядишь ты не лучшим образом, дорогая.
– Знаю. Сплю плохо – замучили головные боли.
– Постарайся не Принимать все это всерьез.
– Хорошо тебе рассуждать со стороны, Лора. Побыла бы ты хоть немного в моей шкуре. Сэру и Ричарда ни на миг нельзя оставить наедине – они моментально начинают ссориться.
– Сэра, естественно, ревнует.
– Боюсь, что так.
– Ну, я тебя предупреждала, подобного следовало ожидать. Сэра еще совсем ребенок. И, как все дети, не может вынести, что ее мама уделяет столько времени и внимания не ей, а кому-то еще. Но ты же, Энн, была к этому готова?
– Да, в какой-то мере. Хотя Сэра всегда казалась мне вполне взрослой и разумной. И все же, повторяю, ее ревность не была для меня неожиданностью. А что Ричард может ревновать, мне и в голову не приходило.
– То есть ты допускала, что Сэра может наделать глупостей, но вполне полагалась на благоразумие Ричарда?
– Именно так.
– Главная черта Ричарда – неуверенность в себе. Иной на его месте лишь посмеялся бы над Сэрой и послал ее куда подальше.
Энн отчаянно терла лоб.
– Ты не представляешь себе, Лора, что у нас творится. Самого пустякового повода достаточно, чтобы они сцепились, после чего каждый посматривает на меня, желая узнать, на чью сторону я встану.
– Очень интересно.
– Тебе интересно, а мне ничуть.
– Так на чью же сторону ты становишься?
– Если удастся – ни на чью. Но иногда…
– Что иногда?
После минутного молчания Энн ответила:
– Видишь ли, Лора, Сэра ведет себя умнее, чем Ричард.
– В каком смысле?