Сегодня погибла еще одна частичка моей мамы. Я почти ничего не знаю о Леонардо да Винчи. Что там было в его книге? Может быть, я учусь жить, а может — умирать. Лучше не скажешь. Полагаю, мне стоит прислушаться к Эмили Дикинсон и попробовать обрести смысл в безумии. Но мне в сознание врезались слова Эдгара По: у меня действительно сложилось ощущение, что смотрю в самый глубокий мрак во Вселенной. Я достал из кармана зеленый осколок, уставился на него, будто в нем заключались ответы на все мои вопросы.
— Итан Уот, будь так добр, налей мне сладкого чая! — донесся из гостиной голос бабушки Мерси.
— Итан, не смей наливать ей сладкий чай! — мгновенно отозвалась бабушка Грейс. — Она сразу побежит припудрить носик, если выпьет еще глоток!
— Итан, не слушай Грейс! У нее отвратительный характер, такой не исправить, сколько носик ни пудри!
Я беспомощно взглянул на Лену, которая достала пластиковую бутылку со сладким чаем из холодильника, и спросил:
— Что делать?
— Ребята, вам разве на завтра ничего не задано? — осведомилась Эмма, забирая у Лены бутылку.
Лена приподняла бровь и с облегчением улыбнулась. С тех пор, как бабушку Пру положили в окружную больницу, а сестры переехали к нам, мне с Леной вообще не удавалось побыть наедине. Я потянул ее к двери.
«Ну что, бежим?»
«Да!»
Мы кинулись в холл, пытаясь добраться до лестницы незамеченными. Бабушка Грейс возлежала на диване, завернувшись в свой любимый вязаный платок с десятью оттенками коричневого. Теперь он отлично сочетался с нашей гостиной. В комнате громоздились коричневые картонные коробки с добром, которое мы смогли вытащить из-под развалин дома на прошлой неделе. Кое-что не пострадало, в том числе вещи из спальни Грейс и Мерси. Еще здесь находились: напольная латунная пепельница на высокой ножке, принадлежавшая по очереди пятерым мужьям бабушки Пру, четыре ложки из коллекции Грейс, деревянный стеллаж, кипа пыльных фотоальбомов, два стула из разных гарнитуров, декоративный фавн и сотни баночек с желе из магазина «Завтраки и печенье у Милли». Но этого оказалось недостаточно. Сестры пилили нас до тех пор, пока мы не вытащили из-под обломков их сломанные вещи. Большая часть покоилась в коробках, но бабушка Грейс упорно доказывала нам, что если она «добавит немного уюта» в наше жилище, то их «страдания» значительно уменьшатся. В конце концов, Эмма разрешила им расставить кое-что у нас в гостиной.
Итак, Харлон Джеймс I, Харлон Джеймс II и Харлон Джеймс III — прекрасно сохранившиеся благодаря таксидермии («изящному южному искусству» — по словам бабушки Пру) — мрачно пялились на меня. Харлон Джеймс I — сидел, Харлон Джеймс II — стоял, а Харлон Джеймс III — спал с открытыми глазами. Он меня ужасно раздражал — бабушка Грейс положила его около дивана, и мы постоянно об него спотыкались.
«Все не слишком плохо, Итан».
Бабушка Мерси хандрила в своем инвалидном кресле перед телевизором — она явно пребывала в негодовании из-за того, что проиграла Грейс утреннюю битву за диван. Папа сидел неподалеку и читал газету. Он выразительно посмотрел на нас с Леной, намекая: «Уносите отсюда ноги, пока есть возможность», но вслух произнес:
— Как дела, ребята? Рад тебя видеть, Лена!
— Я вас тоже, мистер Уот!
Время от времени отец брал выходные, чтобы бабушки окончательно не свели Эмму с ума. Мерси помахала мне пультом, не желая выпускать его из рук, хотя телевизор был выключен.
— Куда вы собрались вдвоем, неразлучники?!
«Быстро к лестнице, Эль».
— Итан, ты же не собираешься подняться наверх в компании этой очаровательной юной леди! Боже, как неприлично! — воскликнула бабушка Мерси, в очередной раз взмахнув пультом, словно пытаясь «поставить» меня на паузу. — Детка, ты все-таки держи подальше свою милую маленькую попку от комнат всяких там оболтусов! — обратилась она к Лене.
— Мерси Линн!
— Что, Грейс Энн?!
— Не смей произносить такие слова!
— Какие? Попка-попка-попка!!!
«Итан! Забери меня отсюда!»
«Стараюсь!»
— Ясно, — фыркнула Грейс, — он ведет ее наверх! Да его отец в гробу перевернется!
— Эй, я тут! — заметил папа.
— Его мать, — поправила ее Мерси.
— Мерси Линн, ты в маразме! — протянула бабушка Грейс и продемонстрировала ей свой неизменный носовой платочек.
— А вот и нет! Я все слышала, у меня замечательный слух! Ты говорила — «его отец»!
— Ничего подобного! — угрожающе заявила Грейс и насупилась.
— Дамы, не желаете ли сладкого чаю?
Эмма вошла в комнату с подносом, как всегда вовремя! Спрятавшись ей за спину, мы с Леной быстро выскочили из гостиной. Даже в отсутствие бабушки Пру от Сестер так просто не избавишься. Мы с папой и Эммой измучились, пытаясь разместить их у нас, потом забрать уцелевшие вещи… А сейчас мы прыгали вокруг них целыми днями, удовлетворяя все их капризы.
Лена ворвалась в мою комнату, я захлопнул за собой дверь и сразу же обнял ее. Она склонила голову мне на грудь и заговорила на кельтинге:
«Я скучала по тебе».
«Я знаю, детка».
Она в шутку ткнула меня в бок.
— Не смей закрывать дверь, Итан Уот! — донесся снизу чей-то голос. — Цыпочек в нашем мире больше, чем людей!
Не представляю, кому из бабушек он принадлежал, но, похоже, разногласий между ними по поводу последней реплики не возникало.
Лена распахнула дверь настежь.
— Что ты делаешь? — застонал я.
— Тише! Когда Сестры в последний раз сами поднимались на второй этаж? — отозвалась Лена, касаясь моих губ.
Я наклонился к ней, наши лбы соприкоснулись, и мой пульс участился.
— Значит, Эмме придется наливать им сладкий чай до тех пор, пока он не закончится!
Я подхватил Лену на руки и отнес на кровать, которая благодаря вторжению Линка превратилась в матрас на полу. Затем я лег рядом, намеренно не замечая разбитого окна и груды комиксов. Какое это имеет значение, если мы наедине. Черные кудри Лены разметались по подушке, как темный нимб, она посмотрела на меня зелено-золотистыми глазами и прошептала:
— Я люблю тебя, Итан Уот!
— А мне такое говорили, — лукаво сообщил я, приподнимаясь на локте.
— И кто же? — засмеялась она.
— Да так, девчонки…
— Неужели? Например? — осведомилась она.
— Мама. Тетя Кэролайн. И Эмма, — ответил я, пощекотав ее под ребрами.
— Ладно, прощен, — засмеялась она, уткнувшись мне в плечо. — Не знаю, что бы я без тебя делала! — неожиданно серьезно и искренне сказала она.