— Прости, что так долго.
— Не надо. Все в порядке.
— Ты замерзла, — Грифф набросил махровый халат ей на плечи. — Продень руки. — Он помог ей просунуть руки в рукава и запахнул халат поверх полотенца.
— Спасибо.
— Что еще нужно?
Ничего.
Он остался сидеть на корточках, вглядываясь в ее лицо.
— Ты уверена… Может…
Она покачала головой, разбивая его надежды.
— Там было очень много. Слишком много, чтобы это была ложная тревога.
— Ты должна поехать в больницу. По крайней мере, позвони врачу.
— Через день или два я пойду к врачу. Я знаю, что они должны убедиться, что вышло все. — Она с усилием сглотнула, чтобы, как ему показалось, сдержать рыдание. — Со мной все будет в порядке. Я должна была пройти через это. Это неприятно… — Она смахнула слезы со щек. — Но такое часто случается. Каждую десятую беременность. Что-то вроде этого.
Но этого не случалось с тобой. И со мной. Это было их общее горе. Он дотронулся до ее щеки, но она отдернула голову и встала.
— Мне нужно побыть одной.
— Я могу…
— Нет. Ты ничем не можешь помочь. Просто… — Она махнула рукой, чтобы он ушел.
Она реагировала так, как будто у него были клыки и когти. Даже его прикосновение было насилием над ее нежной женской плотью. Внезапно он застеснялся своих размеров и своего пола. Он встал и попятился к открытой двери, почему-то чувствуя себя огромным, неуклюжим и достойным осуждения. Он вышел из ванной и закрыл за собой дверь.
Когда Лаура появилась на пороге спальни, Грифф сидел на краю кровати, уперев локти в колени и закрыв лицо ладонями; его пальцы беспрерывно ерошили волосы.
Услышав ее, он поднял голову. Она чувствовала себя неловко, от подбородка до лодыжек завернутая в махровый розовый халат, принадлежавший незнакомой женщине. Грифф нашел для нее белье. Гигиенические прокладки. Даже с мужем она не обсуждала такие интимные подробности.
— Это я виноват, да? — спросил он.
— Ты?
— В отеле. — Он встал. — Я был груб с тобой.
— Нет, не был.
— Был. Я тащил тебя. Потом заставил бежать, ползти на животе через ту дыру, тянул тебя…
— Ты не виноват, Грифф.
— Черта с два! Этого бы не случилось, если бы я оставил тебя в покое. Ты не потеряла бы ребенка, если бы сидела в безопасности в номере отеля, а не отправилась бы со мной в эту чертову поездку.
— Послушай, — тихо сказала Лаура, надеясь успокоить его. — Я чувствовала приступы боли уже несколько дней. В то утро, когда хоронили Фостера, было несколько капель крови. Это обычное дело в начале беременности. Думаю, что все это из-за стресса и шока от смерти Фостера. Но кровь и боль — это были сигналы. Все равно это случилось бы, Грифф. — По выражению его лица она поняла, что не убедила его.
— Кровь еще идет?
— Немножко… Думаю, что из меня уже вышел… — Она не могла заставить себя закончить фразу. — Думаю, что худшее уже позади.
— Значит, с тобой все будет в порядке?
— Не беспокойся обо мне. Прости, что задержала тебя.
— Задержала?
— Мануэло.
— А, да.
— Ты знаешь, как попасть в Итаску?
Он недоуменно посмотрел на нее, как будто не понимал вопроса.
— На юг по 35-му шоссе от Форт-Уэрта. Я найду, — наконец ответил он.
— Сколько времени это займет?
— Не знаю. Часа полтора, наверное.
— А если ты найдешь Мануэло, как ты убедишь его пойти с тобой? Он не говорит по-английски.
— Я заставлю его понять.
— Он будет напуган. Неизвестно, как он отреагирует, когда увидит тебя.
— Я могу позаботиться о себе. А ты?
— Со мной все будет в порядке.
— Может, тебе что-нибудь нужно, пока я не ушел?
— Не могу ни о чем думать.
— Да. Ладно. — Он отвернулся и говорил сдавленным голосом, похлопывая ладонями по бедрам и торопясь уйти: — Я останусь, если…
— Нет, ты должен идти. Честно говоря, я бы хотела сейчас побыть одна.
— Конечно. Понимаю. — Он провел пальцами по волосам, обошел комнату по кругу, потом откинул покрывало на кровати: — Ложись. Поспи.
— Посплю. Будь осторожен.
— Да.
Он резко повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, негромко, но решительно. Она слышала, как открывается и закрывается дверь из гостиной в коридор.
Оставшись наконец одна, Лаура поддалась своему горю. Она легла на кровать, повернулась на бок и свернулась калачиком. Потом, уткнувшись лицом в подушку, дала волю чувствам, которые с трудом все это время сдерживала.
Рыдания были такими сильными, что сотрясали все тело. Поэтому, почувствовав, как прогнулся матрас, она не могла поверить, что Грифф вернулся. Она не позволяла себе поверить в это, пока не ощутила его ладони, гладившие ее плечо, и не услышала его шепот: «Ш-ш».
Он дошел только до задней двери. Он даже взялся за ручку. Его будущее, а возможно, и сама жизнь зависели от того, найдет ли он Мануэло Руиса раньше, чем Родарт. Он должен был уйти, как можно быстрее ехать к той точке на карте и догнать единственного на свете человека, который спасет его от обвинения в убийстве Фостера Спикмена.
Кроме того, Лаура отвергла его помощь. Она практически вытолкала его за дверь. И удивляться тут нечему. Он виноват в том, что она потеряла ребенка. Раньше, когда она сказала ему, что это правда, что она действительно беременна, он подумал: наконец-то. Впервые в жизни он сделал что-то правильное и хорошее.
Он должен был знать, что долго это не продлится, что он обязательно все испортит. В любом случае все кончено. Ребенка нет, и он уже ничем не может помочь.
Иди! Иди! Поверни эту долбаную ручку!
Грифф уже бежал через гостиную, прежде чем осознал, что повернул на 180 градусов. Открыв дверь из коридора, он услышал ее рыдания. При виде Лауры, свернувшейся внутри розового халата и плачущей в подушку, он ощутил укол в сердце, как будто его пронзили чем-то острым.
Он лег позади нее и тронул за плечо.
— Ш-ш.
— Ты должен идти, — простонала она.
— Нет, я должен быть здесь, с тобой. Я хочу быть с тобой. — Он обнял ее за талию и прижал к себе.
— Нельзя, чтобы Родарт…
— Я не могу тебя оставить. И не оставлю. — Он уткнулся лицом ей в шею: — Прости меня, Лаура. Боже, как я виноват.
— Не говори так, Грифф. И не думай так. Это не твоя вина. И ничья. Просто так природа говорит, что что-то не в порядке. Это только седьмая неделя беременности. Это еще даже не ребенок.