Ничего более существенного для исправления ситуации Дорохов сделать не успел. Происходившие в ассоциации события требовали от него полной концентрации и далеко не радовали. Кончалась первая неделя января — времени делового затишья, когда все приличные люди по обе стороны океана закрывают свои конторы и удаляются на отдых, прекрасно зная, что за эти несколько дней ничего с их бизнесом не произойдет. В пятницу к вечеру — а именно в это время случается большинство служебных неприятностей, — дверь кабинета Дорохова широко распахнулась и на пороге в картинной позе застыл генеральный директор ассоциации. Он только что вернулся с Багам, о чем свидетельствовали бордово-красная лысина и малиновый кончик длинного подвижного носа.
— Ну как? — поинтересовался Шепетуха тоном человека, не знающего труда и забот.
— Прекрасно! — в том же радостном ключе сообщил ему Дорохов. Последнее время он избегал общаться с непосредственным начальством, тем более, что решения по всем вопросам давно уже принимал сам без каких-либо консультаций. Эту все возраставшую неприязнь Шепетуха, естественно, чувствовал, но на рожон не лез и виду не подавал. Практически устранившись от руководства ассоциацией, Семен Аркадьевич вел жизнь рантье, не забывающего, впрочем, о собственных многочисленных интересах. Поэтому, увидев в дверном проеме знакомую худосочную фигуру, Дорохов немало тому удивился. Шепетуха тем временем продефилировал развинченной походкой к кожаному дивану, опустился на его прохладную, матово блестевшую поверхность.
— «Багама, Багама-мама…» — пропел он, безбожно фальшивя, и продолжил так же беззаботно: — Сувенирчик тебе привез, в понедельник получишь. Да, кстати, есть одно дельце…
Но Дорохов видел, что и тут Шепетуха фальшивит и невольно, насторожился. Наглый сноб, ни в грош не ставивший чужое мнение, Семен Аркадьевич вдруг начал лебезить и заискивать, подчеркивая всем своим поведением их якобы дружеские отношения.
— Пока ты прохлаждался по Парижам, — Шепетуха длинным ногтем поковырял в мохнатом ухе, — я трудился не покладая рук. На-ка, взгляни!
Генеральный директор достал из кармана пиджака сложенную в несколько раз газету и перебросил ее на рабочий стол Дорохова. Это было весьма солидное, уважаемое в деловых кругах издание, периодически публиковавшее прогнозы состояния рынка и весьма способствовавшее созданию непререкаемой репутации их ассоциации. Перед Андреем лежал последний вечерний номер, только что вышедший из типографии. Дорохов развернул газету. На первой странице в самом ее центре убойным жирным шрифтом был набран заголовок статьи: «Десятого января рубль будет стоить пятьдесят копеек». Он перевел взгляд в конец текста и, к своему удивлению, обнаружил собственные имя и должность.
— Ну что, не слабо? — поинтересовался Шепетуха, наблюдая, как медленно бледнеет лицо его заместителя. — Знаешь, сколько мы с тобой на этом заработали?
Дальнейшие действия Дорохова должны были удивить Семена Аркадьевича несказанно. Андрей медленно поднялся из-за стола и расправил широкие плечи, потом так же медленно приблизился к Семену Аркадьевичу и, прихватив того половчее, поднял сопротивлявшегося директора над головой. Подержав Шепетуху в воздухе, как это делают штангисты в ожидании судейского сигнала, Дорохов прогнулся и изо всей силы шваркнул Семена Аркадьевича о диван. Дорогая мебель отозвалась глухим, натужным стоном. Шепетуха запрыгал на пружинах, вереща:
— Ты что, совсем офонарел! Твои же тридцать процентов!
Дорохов молча, стиснув зубы, еще раз выжал к потолку живую штангу и совсем уже был готов приложить снаряд о сияющий паркет, но передумал, разжал пальцы, позволив Шепетухе по-кошачьи шмякнуться на пол.
— Пятьдесят! — пошел на уступку понятливый Семен Аркадьевич. — Больше, хоть убей, не могу, самому придется делиться…
Дорохов не ответил. Подойдя к столу, набрал по памяти номер редакции и потребовал немедленно дать опровержение.
— Я не знаю, откуда вы получили текст, я его не писал! — он бросил трубку, вытащил из кармана сигареты.
Постанывающий при каждом движении Шепетуха взобрался тем временем на диван, откуда, как из ложи, наблюдал за разошедшимся Дороховым. Тот нервно курил, расхаживая между столом и входной дверью.
— Что же ты, мразь ушастая, делаешь! — Андрей говорил зло, отрывисто, то и дело поднося к губам сигарету и коротко, нервно затягиваясь. — Какого дьявола ты полез не в свое дело!
— За «мразь ушастую» ответишь! — огрызнулся со своего места Семен Аркадьевич, но, встретившись с Дороховым взглядом, резко сбавил обороты. — Ну что ты, Андрюша, ну зачем ты так! Я хотел как лучше. Чего тебе стоит на денек-другой удвоить курс доллара, а потом вернуть все, как было. Ты же можешь, я знаю!..
— Заткнись, Семен, не сдержусь — убью! Это надо же было выдумать — удвоить… — повторил Андрей. — И обобрать людей до нитки! Ты это-то хотя бы понимаешь? Да одна твоя статья нанесла такой вред, что его ничем уже не исправишь. Теперь подскочат все цены, и я не гарантирую, что смогу их удержать. Ты, Семен, опустил весь народ!
— Ну, ты тоже говори, да не заговаривайся! Народ!.. — передразнил Шепетуха с кривой ухмылочкой. — Где ты его видел, народ-то? Шобла, толпа!.. Да и первый я, что ли, кто выдумал этот финт с рублем? «Черный вторник» не помнишь? Неужели тебе непонятно, что теперь каждый за себя? Государство, говорил Людовик, — номер его порядковый не припомню, — государство — это я!
Дорохов переждал всплеск спонтанной активности Шепетухи, вернулся в свое рабочее кресло.
— Все, Сема, уходи с глаз долой, мне надо сосредоточиться. Я не хочу иметь с гобой ничего общего.
— Не все так просто, Андрюша! — хмыкнул Семен Аркадьевич, но Дорохов оборвал его:
— Андрей Сергеевич!
— Это как вам будет угодно, — глумливо улыбнулся Шепетуха. — Только за статейку, что на вашем столе, хорошо заплачено, и будет очень трудно доказать, что вы не получили свою долю.
— А я и не собираюсь никому ничего доказывать. — Дорохов поднялся из кресла, указал рукой на дверь. — Пшел вон!
Семен Аркадьевич пожал тощими плечами, поморщился, видимо, от боли:
— Я-то пойду, но завтра, когда кое-кто увидит в газете опроверженьеце и узнает, что курс рубля и не собирается падать… Так вот, завтра эти ребята, мягко говоря, станут требовать сегрегации…
— Сатисфакции, — автоматически поправил Дорохов, но Шепетуха лишь скривился.
— Как хочешь назови, а живыми нам с тобой не уйти. Они поставили на карту все, что имели, и вряд ли будут расположены шутить.
— Обойдется, — махнул рукой Дорохов.
Семен Аркадьевич не согласился:
— У нас в России все обходится, кроме тех случаев, когда в деле завязаны большие деньги. Очень большие, уважаемый Андрей Сергеевич!
Однако Дорохов не слишком испугался. Подключив наработанные связи, он уже к вечеру воскресенья представлял, с кем именно ему предстоит встретиться, и догадывался, о чем может пойти речь. В сложной расстановке сил современного общества похожие ситуации с предварительной рекогносцировкой случаются достаточно часто, что и естественно, поскольку исход их зависит вовсе не от закона, как могло бы показаться человеку неискушенному и наивному, а от силы сильного и количества денег.