— Я хочу купить шоколад, — сказала Энни — Обожаю шоколад.
— А не хотите купить куку?..
— Что за «куку»?
Я изобразил птицу, которая высовывается из гнезда:
— Ку-ку, ку-ку, ку-ку!
Она посмотрела на меня.
— Вы злой человек, — произнесла она хмуро. — Я впервые вижу мир, а вы хотите все испортить.
Шофер наблюдал за нами в зеркало заднего вида.
— Не сердитесь, я готов сделать вам подарок. Все, что пожелаете.
— Я подумаю, — сказала она, сразу же успокоившись.
Мы вышли из такси на улице Роны. Она воскликнула:
— О, посмотрите на эти прекрасные магазины!
Перед магазином мехов она решила выразить протест.
— Все охотники подлецы, убила бы их, — сказала она.
Я потащил ее дальше. Она остановилась у витрины ювелирного магазина.
— Какие великолепные часы, — произнесла она.
Она положила обе ладони на витрину, настолько ей захотелось получить эти часы. Я был ей очень обязан, она была моим шансом. Я купил ей эти часы по своей карточке «Американ Экспресс» со списанием с дебетового счета Энджи. Эти швейцарские часы были достойны наследницы Фергюсонов. А главное, эта покупка отмечала швейцарский этап путешествия.
Энни хотела купить более яркие часы, но я выбрал очень дорогие, фирменные, очень тонкие, с гибким браслетом из плетеных золотых нитей, — великолепную вещицу, стоившую целое состояние для таких людей, как я. Выйдя из магазина, сразу же на пороге она бросилась мне на шею и расцеловала в щеки.
— Спасибо, что вы не стали надо мной смеяться… Вот это часы!
Я успокоил ее, а затем наблюдал, как она поглощала внушительное количество кондитерских изделий у «Мовенпик» неподалеку от ювелирного магазина. Я снова остановил такси, чтобы поездить по городу.
— Если бы все эти старинные дома не приводили в порядок, они превратились бы в развалины, правда? Как древние руины Греции…
— Почти, — ответил я.
В одиннадцать часов вечера мы с Энни сели в первый класс самолета авиакомпании «Свисс Эйр». За эти полдня отдыха в Швейцарии я понял, почему эта страна занимает передовые позиции в мире: точность, технический гений, тщательно скрываемые детали быта.
В десять часов утра командир посадил DC-10 с легкостью пушинки, без единого толчка, как на бархат. Если бы я не был так напряжен, я пошел бы его поблагодарить. Но у меня не было времени на выражение восторга или вежливости. Сидевшая рядом женщина, усталая, счастливая, возбужденная этим путешествием, должна была умереть в Африке. Мой единственный выход — убить ее.
Из самолета мы вышли первыми. На несколько секунд мы задержались на площадке трапа. Воздух был свежим, небо было затянуто тучами. Заспанная, испачканная тушью для ресниц, Энни, вздрагивая от прохлады, застегнула на груди свой элегантный кардиган.
— А в Африке не так уж и жарко? — сказала она с некоторым упреком в голосе.
— Найроби находится на высоте тысяча пятьсот метров над уровнем моря.
А затем добавил с явным нерасположением в голосе:
— Вы не нищенка, которая собирается стоять с протянутой рукой… Не портите вашу куртку.
Удивленная моим резким тоном, она отпустила лацканы одежды. На пятки нам уже наступали другие пассажиры.
— Извините, — сказал какой-то старик, — разрешите нам пройти, спасибо.
Я взял Энни за руку:
— Пошли!
Мы стали спускаться но ступенькам. Нетерпеливый мужчина протягивал руку своей жене.
— Осторожнее, — сказал он — Сейчас не время оступаться.
Перед нами до самого горизонта расстилалось бетонное поле. Этим утром в Найроби Африка была серой и обыденной. У последних ступенек трапа стюардесса в белых перчатках объясняла, куда надо идти. Она указала в направлении зданий, стоявших у края бетонной полосы. Я решил пропустить толпу пассажиров. Я опасался паспортного контроля. Все больше и больше людей шло по открытому коридору, обозначенному стрелками. Нас сопровождала стюардесса в безупречной униформе. К нам присоединилась группа немцев, уже бывавшие здесь пассажиры торопились пройти паспортный контроль первыми. В центре ближайшего здания, в глубине небольшого зала, за приподнятыми окошками таможенники проверяли паспорта, которые им протягивали прибывшие пассажиры. Для того чтобы ответить им, надо было поднять голову. Увлекаемый медленным движением продвигавшейся толпы, разделившейся на три колонны, я наблюдал за таможенником, которому предстояло проверить паспорт нашей девицы. Широкое лицо, седоватые усы, пронзительный взгляд из-под очков в позолоченной оправе. Он был суров с виду. Подойдя к его возвышению, я протянул ему оба наших паспорта. Вначале он открыл мой, куда я сунул свою грин-карту в доказательство того, что я жил в Америке. Он долго рассматривал мою фотографию, потом посмотрел на меня. Затем он открыл паспорт Энджи. Взглянул на фотографию, поднял голову и посмотрел на Энни, чьи растрепанные волосы выбивались с двух сторон из-под сдвинутой на затылок матерчатой бейсболки. Очевидно, полицейский заинтересовался, почему у нас разное гражданство. Он взглянул на таможенную декларацию с указанием ввозимых ценных вещей и валюты, заполненную еще в самолете. Энни тоже заполнила обменную карточку. Наконец кениец проставил штампы в каждом документе и вернул мне паспорта, вложив в каждый из них контрольный лист, который возвращается при выезде из страны. После этого мы получили разрешение войти в другой зал, куда был подан багаж. Я почувствовал облегчение. Мне удалось ввезти свою жену, миссис Энджи Ландлер, в Кению. Если с Энни случится какой-нибудь несчастный случай, то умрет Энджи. Энни повернулась ко мне:
— Эрик, мне не по себе, я ужасно не люблю жульничать и панически боюсь полицейских, как-то раз меня арестовали…
— Арестовали?
— За превышение скорости, представляете…
Она принялась рассказывать одну из ее бесчисленных историй, не представлявших для меня ни малейшего интереса. Я вежливо слушал, а потом ответил обнадеживающим тоном и улыбнулся. А в это время мысленно уже готовил шаг за шагом западню, в которую она должна была угодить. Наши вещи приехали на металлической бегущей дорожке, описывавшей полукруг по залу выдачи багажа. Вооруженный полицейский наблюдал за людьми, забиравшими свои вещи. По громкоговорителю объявили по-английски: для того чтобы сесть на самолет до Момбасы, надо перейти в соседний терминал, обслуживающий внутренние авиалинии. Я поставил наши чемоданы на тележку, и мы покатили ее вместе с Энни к выходу. На выходе нас окружила толпа кенийцев, они старались выхватить из рук тележку, чтобы потом потребовать чаевые, кружили вокруг нас, словно шмели. Я довольно резким жестом отогнал их. На улице низко висели облака, все было серо и уныло. Мы прошли по дорожке для тележек и микроавтобусов в другое здание, где предъявили свои билеты симпатичной стюардессе. Она тщательно их проверила, затем взглянула на указатель весов, чтобы определить вес наших чемоданов. После этого выдала нам посадочные талоны. Наконец мы смогли войти в зал ожидания самолетов рейсом Найроби — Момбаса. Только что приземлившийся самолет рулил по бетонке перед большими окнами аэропорта. В зале ожидания я узнал некоторые лица, которые заметил еще в самолете авиакомпании «Свисс Эйр». Они сидели, терпеливо дожидаясь вылета. Две уборщицы прошли по залу ожидания, тащили намотанные на щетки тряпки, оставляя широкие влажные полосы на покрытом плиткой полу. Я подмечал каждую подробность этого удивительного кенийского порядка. Если организация туристической поездки будет такой же безукоризненной, мне будет трудно потерять Энни. Она повернулась ко мне: