— О чем вы сейчас думаете?
— Ни о чем конкретном. Смотрю и вижу удивительный порядок…
— Вы хорошо знаете Кению?
— Нет. Если честно, то совсем не знаю. Я должен был познакомиться со страной в ходе визита сюда с женой, она ее фанатично любит.
— Если ваша история не выдумка, вашей жене, видимо, пришлось скрыться на Гавайи, чтобы избежать объяснений.
— Что за тон? Скажите прямо, что лгу…
— Я слишком резка, знаю, но это путешествие такое странное.
— Что толку анализировать его? Мы заключили сделку, все идет своим чередом.
— Необычную сделку.
— Вам ли на это жаловаться!
— Я вовсе не жалуюсь, просто констатирую.
— Не стоит слишком много думать. Следуйте за событиями.
— А что мне еще остается?
Я вздохнул:
— У вас еще хватает сил спорить… Я бы хотел поскорее оказаться в отеле. Я немного устал.
— Вы?
— Да, конечно…
Она пожала плечами:
— Меня это удивляет…
— Что именно?
— Вы, и устали…
— Но я же не супермен.
— Увы! — произнесла она — А супермен такой душка!
Я попытался отшутиться:
— Я сержусь, потому что страшно устал.
Она посмотрела на меня с недоумением:
— Невозможно устать, путешествуя первым классом.
— Возможно.
— Нет.
И разочарованно добавила:
— А я представляла себе Африку совсем другой.
Я поднял вверх руки:
— Да, все это не столь живописно, но я тут ни при чем.
На самолет авиакомпании «Кения Эруэйз» у нас тоже были места в первом классе. Не успел самолет оторваться от земли, как нам подали завтрак и сообщили информацию по полету на английском языке. Где же была та воображаемая Африка с часами ожидания, беспорядком, шумом, коррупцией? Разве мы не на континенте незаконных льгот и чаевых? Увиденная утром Кения сильно отличалась от известных стандартов. Здесь, казалось, никто не посмел бы даже муху обидеть.
Через час мы приземлились в Момбасе. Выйдя снова первыми из самолета, мы почувствовали порыв горячего ветра.
— Э! — воскликнула Энни — Все меняется…
Сорванная ветром с ее головы бейсболка, подпрыгивая, упала на землю. Стюардесса подняла ее. Мы быстро спустились по ступенькам трапа, красавица с кожей цвета черного дерева в безупречной униформе вернула бейсболку Энни.
— Энни, берегите глаза. Здесь много пыли… Наденьте очки.
Очки закрывали всю верхнюю часть ее лица. С такой маскировкой, надвинув на лоб козырек бейсболки, она вполне могла сойти за Энджи. Пока мы имели дело только с незнакомыми людьми, но я сомневался в шофере, который должен был нас ждать. Я быстро уложил на тележку наши чемоданы, и, наконец, мы оказались на улице. У выхода стояла небольшая толпа, какой-то дородный негр тряс табличкой с надписью «Мистер и миссис Ландлер». Даже с того света моя жена, замечательный организатор, не оставляла нас ни на секунду. Я подавил страх и сделал знак этому человеку, ставшему сразу счастливым оттого, что он нашел нас среди прибывших европейцев.
— Мистер Ландлер? Мадам?
— Да, это мы. Добрый день!
— Здравствуйте, мсье. Я ваш водитель. Меня зовут Вильям.
После приличествующих случаю выражений вежливости он уложил наши вещи в багажник, при этом объясняя:
— Утром у меня забарахлило зажигание. Я надеялся, что машина не сломается! Знаете, здесь с машинами… постоянно возникают проблемы с запчастями…
Энни уселась рядом со мной на заднем сиденье. Вильям, привыкший возить туристов, рассказывал но пути. Для того чтобы выехать на дорогу к «Дайане Риф», надо было проехать через всю Момбасу и сесть на паром. Мы ехали в окружении такси и микроавтобусов, некоторые из них были набиты до отказа.
— Они едут сразу в аэропорт на сафари, — сказал нам Вильям.
Узкие улочки Момбасы были запружены шумными толпами местных жителей, в магазинчиках полно покупателей, тротуары были черны от чернокожих людей, то тут то там образовывались группки о чем-то споривших африканцев. Несколько силуэтов стройных женщин с головами, обвязанными цветастыми платками, с достоинством пробирались сквозь эту подвижную толпу. Из-за дымки выбивались горячие лучи солнца, порывы ветра время от времени разрывали серый слой облаков, освобождая участки неба насыщенного голубого цвета. В этом безумном потоке машин наше такси постоянно перестраивалось из ряда в ряд, его изношенные амортизаторы попадали то на неровности, то в ямы, качаясь, словно машинка для штемпелевания. Мы ехали в непрерывном реве сигналов. На выезде из города, на углу одной из улиц, стоя у горы кокосовых орехов, какой-то старый кениец продавал кокосы и открывал орехи по просьбе клиентов. Он очищал их с помощью мачете, а затем срубал верхушку. Покупатели терпеливо наблюдали за ритуалом приготовления, а затем пили сок, откинув назад головы и держа орехи, как чаши.
— Я ни разу в жизни их не пробовала, — сказала Энни — Нельзя ли остановиться?
— В гостинице вы сможете заказать их столько, сколько пожелаете.
Шофер наблюдал за нами в зеркало заднего вида:
— Вы хотите их купить?
— Нет, едем дальше.
Энни упрямо отвернулась. Обиделась? Вскоре мы спустились по бетонной дорожке к парому, единственному средству передвижения через морской залив. Нагруженные паромы целыми днями бороздили маслянистую воду залила, перевозя вперемежку автомобили и людей. Шофер утверждал, что это был единственный путь, позволявший добраться до района «Дайане Риф». Наше такси встало в очередь, за нами сразу же пристроились другие машины. На палубе парома мы оказались зажатыми между самосвалом и фургончиком.
— Почему они не выключают двигатели? — спросила Энни.
— Если они их выключат, то, возможно, не смогут потом завести, — объяснил Вильям.
Сквозь полупрозрачную завесу выхлопных газов я наблюдал за пассажирами, забившими свободные узкие проходы. При малейшем происшествии дело могло обернуться катастрофой. Энни не проявляла ни страха, ни нетерпения, она глядела на них с обиженным выражением на лице. Паром дернулся и отплыл в облаке дыма. Стоявшие рядом машины закрывали от нас противоположный берег. Черная толпа, походившая на густую жидкость, заполнила все свободное пространство. Некоторые пассажиры бродили между машинами, перед нами промелькнули несколько черных лиц, они скользнули по нам безразличным взглядом. Затем мы почувствовали легкий толчок. Вероятно, паром причалил к берегу. Я почувствовал большое облегчение.
— Наконец-то!
— А я? — сказала Энни, — Меня вы не хотите поздравить? Я ужасно боялась, но ничего не сказала. Я уже представляла, как мы упадем в воду.