Теперь иржа наведывается к блокпосту за пулями, которые с удовольствием поглощает всей поверхностью тела. Так что шестерня Сайгона наверняка ей пришлась по вкусу. И всё бы ничего, да только пропитание ирже требуется часто, но нерегулярно, поэтому определить время следующего визита нет возможности. А палить приходится — не «накормишь» пулями — доберутся до стрелков. Твари уже порядком истощили арсенал Метро-Сечи. Что будет дальше, когда патроны закончатся, не ведает сам Хозяин Туннелей, что уж говорить о людях…
Такие дела.
И не знаешь, горевать или радоваться: вроде бы, ужасные и неуязвимые твари угрожают людям на ближней станции, и никакой управы на нее нет. С другой — как сказать «люди»? Нацики. Милитаристы. Если казаки собираются воевать, то им понадобится много боеприпасов. И потому чем больше пуль достанется ирже, тем меньше перепадёт обитателям Святошина.
Так что — да здравствует иржа?
И тут Сайгон услышал о двух малышах, из которых кошмарные твари выпили всю кровь. Нет, мужики, это уже не по-человечески. Дети за родителей не в ответе… Да и вдруг, сожрав все железо в Сечи, ненасытные отродья двинутся к другим обитаемым станциям? Рельсы-то на Сечи не заканчиваются… И куда они выведут иржу, одному Хозяину Туннелей известно.
Пока Сайгон носа не казал со Святошина, он и не подозревал, что жизнь людей в метро висит на волоске. Как хорошо было: выращивал кроликов, жену любил по мере сил, воспитывал сына — и пребывал в неведении. Кто ничего не знает, тот лучше спит. И не боится! Зато теперь, после всего виденного, Сайгону не так-то просто будет уснуть. А до Днепра ещё топать и топать. Так что же будет дальше? Чем ещё порадует подземка?
От неприятных размышлений Сайгона избавили казаки. Подкрепление, явившееся на выстрелы, состояло из десятка вооружённых автоматами бойцов. Все высокие и стройные. Широкие плечи, развитые мускулы. Мальчишки ещё, лет по семнадцать, но глаза у них холодные и острые, будто штыки.
Эти парни родились под землей. Они с первого вдоха были гражданами военизированной станции. Детей с отклонениями здесь не жаловали — их попросту уничтожали. Сечи нужна только здоровая молодёжь. Давным-давно был город-государство — Спарта. Так вот там поступали точно так же. И где тот город?.. Впрочем, там же, где и города, в которых почитали гуманизм. В небытии.
Есть ли жизнь на Марсе? Есть, если на Марсе уцелело метро.
Шутка.
— Слава Украини! — приветствовал воинов Сайгон.
— Героям слава! — дружно отозвались они.
Как пароль и отзыв. Словно не в подземке они через двадцать лет после ядерной войны, но в Карпатах, на полонине. Вроде как встретились два отряда ОУН-УПА, бандеровцев или мельниковцев. Да вот только один отряд — фальшивый.
— Як ся маеш, хлопче? [26] — подмигнул Гильзе командир подкрепления.
Он был обнажён по пояс. На груди зеленела татуировка — трезубец, увитый подсолнухами. В ухе поблескивала серьга. Похоже, командир трагически одинок и потому в поиске. Пылкие взгляды, как стрелы Амура, выпускаемые им в женоподобного казачка, ясно говорили о его нетрадиционных пристрастиях. А раз сердце казака свободно, что мешает подарить его прекрасному юноше в шляпе? Умыть юношу, почистить — и подарить!
Сечевики, спартанцы, самураи… Среди мужчин, которые подолгу живут без женской ласки, частенько возникают такие связи. Времена, география, раса — всё это не имеет значения. Люди всегда и везде остаются людьми.
— Чого ти мовчиш, як засватаний? Чи вин справди засватаний? Або язика проковтнув? [27] — Последние два вопроса адресовались Байде, которого сечевик принял за главаря спасателей.
Байда развёл руками, не зная, что ответить. Он посмотрел на Гильзу, на шляпу, потом перевёл взгляд на Фиделя. На лбу его выступил пот. Пауза затянулась. Улыбка исчезла с лица сечевика.
И вдруг Байда выдал:
— Та ни, який же вин засватаний? Вин — москаль! [28]
Казаки так и прыснули со смеху. Уж очень им шутка понравилась. А громче всех смеялся их командир, то есть по-местному — кошевой.
Лицо Байды перекосило. Мужик улыбался, как умел.
Улучив момент, когда кошевой таки отвёл влюблённые очи от Гильзы, Сайгон шепнул ей на ухо:
— А это правда, что ваши… ну, с Нивок, с этими… ну, того? Для расплода?
Гильза кивнула. Этот знак её согласия узрел кошевой. Он нахмурился и сплюнул Сайгону — сопернику! — под ноги. С теми, кто ему мешал, бравый сечевик привык расправляться на раз-два-три. Сайгон вызов не принял, демонстративно не заметив слюну на своём ботинке. Кошевой презрительно скривился и ущипнул проходившую мимо Гильзу за ягодицу.
Это было его ошибкой.
Удар кулаком в нос сшиб героя-любовника с ног.
— Твою мечту!.. — скрипнул зубами Фидель.
Казаки тут же схватились за оружие. От былого добродушия не осталось и следа.
К счастью, кошевой был любителем подобных игрищ.
Он поднялся, запрокинул голову, чтобы из свёрнутого носа не текло, и велел топать дальше. Во взгляде его читалось восхищение парубком в шляпе.
Нравы Сечи всё меньше и меньше нравились Сайгону. И ладно бы только Гильза — ну бывает, любовь с первого взгляда, но при чём тут Лектор? На него даже рядовые сечевики посматривали с животным интересом. При этом они подмигивали друг дружке и чуть ли не облизывались… То есть насчёт того, как девицу спрятать от чужих глаз, Байда подумал. Молодец! А то, что нигерийца без маскировки к нацикам привести — всё равно, что расстрелять, об этом Байда не догадался. Сайгон тоже хорош, мог бы голову напрячь…
Чем больше на Лектора внимания обращают, тем меньше интересуются командой. Что там Мышка на этот счёт говорил?.. Если так изначально задумывалось, то план сработал.
Сечевики на станции бросали свои дела, чтобы посмотреть на диковинку — чёрного человека.
Казаки не отпустят Лектора живьём. Если Сайгон это понял, то нигериец и подавно. Потому он и шёл, опустив голову. Он — жертва. Чтобы хоть как-то приободрить товарища, Сайгон похлопал его по плечу.
Их усадили на матрасы, небрежно брошенные на пол между пилонами. По обе стороны портала как бы между прочим прогуливались сечевики с автоматами наперевес, что немного нервировало. И всё-таки у спасателей даже не пытались отобрать оружие. Поначалу Сайгону это казалось хорошим знаком, но потом… Казаки абсолютно уверены, что деваться гостям некуда, опасности они не представляют. Хорошо это или плохо? Судя по напряжённому лицу Байды, тот чувствовал себя на своей исторической родине неуверенно.