Или в проверочной Вася делает даже то, что не нужно, — не только чертит отрезки, а еще и решает, насколько один больше другого. А это ошибка. Никто же не просил вычислять, просили только начертить. Две помарки — четверка. А у нас их пятнадцать. Ну и что? В общем, я считаю, что оценки нам снижают ни за что. И вообще Вася самый умный. Муж сказал, что это несправедливо и нужно идти к учительнице разбираться. Иногда мне кажется, что он в школе не учился.
Зато у Васи обнаружилась фотографическая память. Им задали выучить наизусть стихотворение «Весна недаром злится». Вася прочел его два раза и рассказал без ошибки. А я поняла, что старею — память ни к черту. Вася заставил и меня учить, а потом исправлял ошибки. На третьем куплете меня заклинило.
— Вася, я не помню, — призналась я.
— Да, мама, тяжело тебе жить с такой памятью, — пожалел меня сын.
Вечером муж на радостях подсунул сыну Пастернака — «Снег идет». Вася прочел, но учить отказался. Муж расстроился.
А еще они готовятся к празднику прощания с букварем. Вася сказал, что он ничего делать не будет, а только звонить в колокольчик. Потому что ему не дали петь песню, читать стихи и танцевать. Причем он совершенно не расстроился. Даже обрадовался.
— А ты в школе что делала? Тоже в колокольчик звонила? — спросил Вася меня.
Свой праздник букваря я хорошо помню. Надо было дома сделать корону из картона на голову. Мне досталась буква «К». Делать должна была мама. Маме корона никак не давалась. Буква «К» была похожа на что угодно, только не на букву. А я хотела красивую, яркую. А мама мне сделала кривенькую, косенькую и зеленую — другой краски в доме не нашлось.
А еще нужно было выучить любой детский стих. Маме было неинтересно учить про первую учительницу или первую книжку. Поэтому она выучила со мной Есенина «Дай, Джим, на счастье лапу мне». Я прочитала стих, поправляя корону, которую мама закрепила мне на голове с помощью канцелярской скрепки, а в конце залаяла и завыла на луну, как Джим. Хлопала мне только моя мама. Собственно, это ее была идея — полаять в конце. Чтобы добавить драматизма. Поскольку все сидели с застывшими улыбками и молчали, я решила, что выступление не закончено и надо заполнить паузу. «Есенин пил и гулял, — громко сказала я, — у него было много женщин. Без этого стихов не напишешь. Одна из них — балерина Дункан — умерла. Ее шарф попал под колесо кареты, и она задохнулась. Это стихотворение про собаку. Некоторые люди любят собак больше, чем людей. Их можно понять. Люди — сволочи». Я поклонилась, потеряв корону, и медленным шагом спустилась с лестницы. Про Дункан и людей-сволочей мне мама рассказала. Так, для общего развития. Ярче меня выступил только мой одноклассник Женька, который одновременно бубнил стих, ковырял в носу и переминался с ноги на ногу, потому что хотел в туалет. И все гадали — успеет он стих добубнить или нет. Не успел — на середине куплета убежал за кулисы.
В общем, после того праздника мне не доверяли выступать с сольными номерами. Зато ставили объявлять, чему я была очень рада. Не нужно ходить в дурацкой короне, а можно завязать огромные банты. Я себя ощущала главным человеком на концерте — у меня была специальная красная папочка, в которой была записана очередность номеров. Мне казалось, что все зависит только от меня — если объявлю, то они выступят, а если не объявлю, то нет. Кстати, мои одноклассники считали так же и подхалимничали напропалую, что добавляло мне радости.
Может, Вася тоже сказал что-то не то, после чего его назначили мальчиком-колокольчиком?
Да, тут выяснилось, что на музыке его просят не петь. Он не поет, а гудит. Это очень странно, потому что Вася занимается музыкой два раза в неделю и слух у него, если верить преподавателю по музыке, абсолютный. Дома Вася поет чистенько, а в школе гудит. Все на одной ноте. А еще он сказал учительнице, что она фальшивит, когда играет. Заявил уверенно. Боюсь, что он был прав, но учительнице было, наверное, не очень приятно. С урока его выгнали в два счета. Если так пойдет дальше, то мы в школу не будем ходить. До этого его выгнали с дополнительного урока развития логики. Что он там заявил — не знаю, а Вася не признается.
Вчера вечером, часов в семь, Вася сказал, что завтра у него праздник — прощание с букварем. Родители приглашены.
— Мне нужен колокольчик, — сказал Вася, — я же буду звонить. Учительнице я сказал, что у нас есть.
Колокольчик у нас был, но Вася так активно им пользовался, что у него отвалилась эта фиговина, которая звонит. Язычок.
— Вася, он же не звонит, — сказала я сыну.
— Надо найти колокольчик. Я же не могу без него, — строго сказал Вася таким тоном, что было понятно — вынь да положь ему колокольчик, — а еще мне нужны костюм и галстук. Учительница велела.
Я выпучила глаза.
— Она сказала, что хотя бы галстук, — добавил сын.
Позвонила мужу на работу. Звоню я ему редко, поэтому он испугался.
— Что случилось? — спросил он.
— Нам срочно нужны галстук и колокольчик, — сказала я таким тоном, что мужу стало сразу понятно — вынь да положь.
— Но я не могу прямо сейчас, я на работе, — замямлил муж.
— «Детский мир» работает до девяти. Успеешь.
— И где я там колокольчик буду искать?
— Спроси у продавщиц.
— Вообще-то Олег собирает колокольчики. Может, ему позвонить?
Олег — друг мужа. Он-то и подарил нам колокол из своей обширной коллекции.
— Нам нужно к завтрашнему дню.
— А почему ты раньше не сказала?
— Потому что только что об этом узнала.
Муж выдохнул и сказал, что сделает все возможное.
Весь вечер я обзванивала знакомых и спрашивала, нет ли у них случайно под рукой колокольчика. Знакомые дружно тупели. Первый вопрос: «Какого колокольчика?» Приходилось объяснять, что это такая штука, которая звонит. Второй вопрос: «А тебе зачем?» Я рассказывала, что Вася у нас на празднике мальчик-колокольчик, только без колокольчика. Знакомые офигевали окончательно и говорили, что чего-чего, а колокольчика нет. В результате я за вечер поговорила даже с теми людьми, с которыми не созванивалась примерно год. Уже потеряв надежду, я позвонила Кате, которая у нас убирает. Катя обладает редким даром — она из подручных средств может сделать нужную вещь. Последний раз она оторвала от шкафа ручку и привинтила ее к холодильнику, у которого ручка оторвалась, решив, что ручка на холодильнике важнее. А еще Катя не задает лишних вопросов, за что я ее особенно люблю.
— Катя, у тебя нет колокольчика? — спросила я.
— У тебя стоит на полке, — ответила Катя будничным тоном, как будто каждый вечер в одиннадцать ей звонят и спрашивают про колокольчики.
— Там оторвалась эта штуковина, — заныла я.
— Я знаю. Она лежит в корзинке в коридоре. Что ты ноешь? Возьми и привинти.