Зеваки ахнули. Растопырив конечности, тело сделало оборот, врезалось в стену, как-то враз обмякло и, словно мешок, шмякнулось на ощетинившийся арматурой огрызок бетонной плиты. Откуда он здесь, этот огрызок?.. Братва ломанулась посмотреть, загалдела. Максимов рвался через кусты, огибая бараки…
Мужчина не подавал признаков жизни. С пробитым черепом и надвое разломанным позвоночником трудно подавать какие-либо признаки.
— Са-а-а-ашааа!!! — взмыло яростно над бараками. Сколько боли в этом крике — он подумал, что она сейчас разожмет ручонки и бросится вниз. Так и сделала бы, не будь умной — очень кстати сообразила, что покойника не вернуть даже собственной гибелью. И дела еще остались на этом свете. Она поставила ногу на отчаянно прогибающийся бурт, легкое тельце взмыло по покатой плоскости, и в следующее мгновение уже неслась по крыше, шлепая китайскими тапочками.
А братва опять копалась. Угодив в щекотливую ситуацию, обретя ненужный труп, мордовороты растерялись. Сами по себе не мыслители, а тут еще вселенское западло — секунд пятнадцать прошло, пока кто-то не выкрикнул, что «хрен с ним, со жмуром, бабу ловить надо». Прозрев, бандюганы побежали в обход барака.
Прямолинейно мыслили парни. Никому из них не пришло в голову, что беглянка может воспользоваться чем-то другим, помимо пожарной лестницы. Разумеется, спуститься по лестнице она бы не успела. Но так тонко вычислить траекторию бандитов! Максимов наблюдал с безопасного расстояния, как, грузно топая, четверо ублюдков свернули за угол, взяли под контроль пожарную лестницу и задрали в небо тупые морды. В этот самый миг худенькая фигурка выскользнула из подъезда! Обвела вокруг пальца! Быстро глянув по сторонам, перехватила сумочку, зажав ремешок в кулачке, и помчалась через заскорузлые тополя к выстроившимся в ряд сараюшкам. Какой-то придурок из местных — лупоглазый недоросль с признаками устойчивой дебильности на физиономии — громко гоготал, стреляя в бегущую пальцем:
— Вот она!!!
Но это уже не играло роли. Женщина втиснулась в щель между сараями и пропала, оставив после себя только образ. Максимов спохватился — а куда бежать? Открытое пространство. Люди репы чешут. Придурок надрывается. В обход за гаражи? Проклиная свое запоздалое включение (чем он лучше тупой братвы?), Максимов попятился и рванул через тернии к терниям…
До наступления темноты, как по минному полю, он бродил по рабочему поселку. Риск нарваться на параллельно рыщущую братву был колоссален. Но нарвался только на двух неприкаянных хулиганов, ищущих приключений после совместного распития. Приключений они огребли лопатой — причем отнюдь не фигурально. Очень кстати под руку попались, дали выпустить пар. Наиболее задиристого Максимов, кипя от бешенства, усадил на частокол и так даванул на «клизму», что у того глаза брызнули. Второго закопал под сарай и как следует отпинал по заднице. А потом схватил кем-то брошенную ржавую лопату и гнал их, осатанев от ярости, пока дыхалка работала. На заряд бодрости эта разминка почти не повлияла. Быстро скиснув, он прекратил поиски, выбрался на конечную к Заводской и какое-то время мыкался по киоскам. Почуяв плавающий по округе характерный запах, отыскал его источник — скромную забегаловку с нескромным названием «Плакучая ива» — забрался в угол и в тоске дремучей выпил три стопарика водки. Контингент в заведении обосновался тот еще, но Максимова не трогали: уж больно отчетливо на угрюмой физиономии читалось: не подходи — убью! Когда совсем стало тошно, он выбрался на улицу, забился в «пазик», следующий до центра, и обратился в ядовитый угрюмый гриб.
Остаток вечера он просидел в веселом баре на центральной улице. Душа решила — чего пить, того не миновать. Гудело раскатистое техно, феерический свет носился по стенам. Максимов восседал за стойкой бара, бессмысленно таращась на расписную бутылочную витрину, и поглощал виски микроскопическими дозами. Длинноногие путаны тянулись к нему, как ходоки к Ленину. Он посылал их, не удостаивая даже поворотом головы. У одной из ночных бабочек оказался, впрочем, приятный мелодичный голос. Он скосил глаза, обнаружив на соседнем табурете аккуратные ножки, заделанные в опрятную «сеточку». У обладательницы сексуальных колготок было симпатичное удлиненное личико и целая бездна умопомрачительных достоинств, на которые Максимов сегодня плевал с высокой колокольни.
— Дама ждет, кларнет играет, — тонко намекнула путана.
— Клиент хранит целомудренное молчание, — хмыкнул Максимов.
— Нет желания? — посочувствовала девушка.
— Извини, — вздохнул сыщик. — Чудовищное настроение. Если хочешь, выпивкой побалую, а на серьезные отношения я сегодня не герой.
— Ушел на базу, — посочувствовала девушка. — А хочешь, я тебе абонемент устрою?
— Абонемент? — удивился сыщик. — А ты у нас в филармонии подрабатываешь? На скрипке скрипишь?
Путана звонко засмеялась, зажмурив от удовольствия глаза.
— Ты смешной, как ребенок. Вообще-то я работаю в музыкальной школе — преподаю по классу фортепиано. Но не в этом дело. Абонемент на услуги иного рода. Бразильская мода — неужели не слышал? Покупаешь месячный абонемент — скажем, четыре свидания в месяц, как тебе удобно, хоть тридцать — получая в итоге тридцатипроцентную скидку. Приходишь — а я тебя уже жду. Никакого обмана.
«А почему бы и нет? — тоскливо подумал Максимов. — Шут с ним, с абонементом…»
— Пошли. — Он залпом осушил стопку, бросил бармену сиреневую купюру и угрюмо повернулся к девушке. Путана забеспокоилась — от взгляда представительного, но мятого мужчины веяло неприятностями.
— Пошли, — неуверенно сказала она. — У тебя, похоже, глубокая личная драма?
— Есть немного, — согласился Максимов. — По моей вине сегодня погиб человек. Вероятно, неплохой.
— Оттого и напиваешься старательно… — Девчушка нахмурилась, обнаружив ломаную морщинку поперек лба. Оценивающие глазки пытали Максимова и с тревогой, и с сожалением. — Не пойду я с тобой, парень, — приняла непростое решение путана. — Ну тебя на фиг. Ты в зеркало-то посмотрись. Знаешь, что? Приходи в любой день, когда настроение поднимется и люди перестанут умирать по твоей вине. Спроси Дарью Игоревну. Развлечемся. И подумай хорошенько насчет абонемента, договорились?
Не брала его сегодня гремучая смесь водки с виски. Злость трясла, как эпилептика. На подходе к дому он обнаружил в кармане пустую сигаретную пачку и отправился в обход двора — к киоску на торце дома. Благодаря этому нехитрому маневру и засек за углом квадратный джип без огней, а на детской площадке — двух неспящих, имеющих, очевидно, некоторое отношение к джипу. Бросаться в бега при наличии в доме родной дочери — не совсем благородное занятие (а Маринка сидела в квартире — он звонил ей минутами ранее). Помявшись и не придумав ничего умного, Максимов сжал кулаки в карманах и, небрежно раскачиваясь, направился к подъезду. Двое на площадке того и ждали — снялись с качелей, пустились наперерез.
— А ну, постой-ка, фраерок, — без особой дипломатии начал первый.
Второй попридержал Максимова за рукав и угрожающе бросил: