— Ладно, — сдался я. — Давай твой грейпфрут.
Шено появилась с двумя тарелками. Одну она отдала Йемону, а другую поставила передо мной. Тарелка была доверху заполнена омлетом с беконом.
Я снова покачал головой и сказал, что уже поел.
Шено улыбнулась.
— Не волнуйся. У нас этого навалом.
— Серьезно, — сказал я. — Я в аэропорту поел.
— Не страшно, — отозвался Йемон. — Еще поешь. А потом мы раздобудем омаров — у тебя же все утро впереди.
— А на работу ты не собираешься? — поинтересовался я. — Мне казалось, тот рассказ про эмигрантов должен был быть готов сегодня.
Йемон ухмыльнулся и помотал головой.
— Меня поставили на эту ерундовину с затонувшими сокровищами. Сегодня днем я встречаюсь с ныряльщиками — они говорят, будто у самого выхода из гавани останки старинного испанского галеона нашли.
— А эмигрантов совсем отменили? — спросил я.
— Нет. Примусь за них, когда с галеоном разделаюсь.
Я пожал плечами и принялся за еду. Шено вышла из домика со своей тарелкой и уселась у кресла Йемона.
— Садись сюда, — предложил я и начал вставать.
Она улыбнулась и помотала головой.
— Нет, мне так удобно.
— Да сядь ты, — бросил мне Йемон. — Какой-то ты странный, Кемп, — наверное, тебе вредно рано вставать.
Я что-то пробормотал о правилах хорошего тона и вернулся к еде. Поверх тарелки мне были видны ноги Шено — маленькие, плотные и загорелые. Она была почти голая и так явно этого не сознавала, что мне было как-то не по себе.
После завтрака и фляги рома Йемон предложил отправиться к рифу с подводным ружьем и поискать омаров. Я тут же согласился, явственно чувствуя, что ничего не может быть хуже, чем сидеть здесь и изнемогать от собственной похоти.
У Йемона оказался набор для подводного плавания, дополненный большой двустволкой, а я воспользовался маской и дыхательной трубкой, купленными им для Шено. Мы догребли до рифа, и я стал наблюдать с поверхности, как Йемон рыщет по дну в поисках омара. Вскоре он поднялся и отдал мне ружье, но без ластов мне было сложно маневрировать, так что я сдался и позволил нырять ему. Впрочем, мне и так больше нравилось качаться в нежном прибое на поверхности, оглядывая белый пляж и зеленые пальмы, то и дело нагибаясь, чтобы увидеть плывущего внизу, словно бы в другом мире, Йемона, пока он скользил по-над самым дном подобно какой-то чудовищной рыбине.
Мы продвинулись вдоль рифа ярдов на сто, а затем Йемон сказал, что надо попробовать с другой стороны.
— Там надо поосторожнее, — предупредил он, подгребая к неглубокой щели в рифе, — Могут быть акулы — посматривай, пока я буду внизу.
Согнувшись вдвое, Йемон ловко нырнул. И считанные секунды спустя появился с крупным зеленым омаром, бьющимся на конце остроги.
Вскоре он вернулся еще с одним, и мы свернулись. Шено ожидала нас в патио.
— Отличный ленч, — сказал Йемон, бросая омаров в ведро у двери.
— И что теперь? — поинтересовался я.
— Просто оторвем им клешни и вскипятим, — ответил Йемон.
— Вот черт, — подосадовал я. — Хотел бы я остаться.
— А когда тебе на работу? — спросил Йемон.
— Очень скоро, — ответил я. — Там ждут моего отчета про мэра Майами.
— Хрен с ним, с мэром, — сказал Йемон. — Оставайся — мы непременно напьемся и убьем пару-другую кур.
— Кур? — переспросил я.
— Ага. У всех моих соседей есть куры. Они тут бегают как дикие. Я убил одну на прошлой неделе, когда у нас совсем не было мяса. — Он рассмеялся. — Классный спорт — с подводным ружьем за ними гоняться.
— Господи Боже, — пробормотал я. — Эти люди будут гоняться с ружьями за тобой, если увидят, как ты стреляешь их кур.
Вернувшись в редакцию, я нашел Салу в темной комнате и сказал ему, что машина свободна.
— Вот и славно, — отозвался он. — Нам надо съездить в университет. Лоттерман хочет, чтобы ты с торговцами электроэнергией познакомился.
Мы несколько минут поговорили, а затем Сала спросил меня, сколько я еще намерен оставаться в отеле.
— Очень скоро придется съехать, — ответил я. — Лоттерман сказал, что я могу оставаться, пока не подыщу себе место, но потом добавил, что недели хватит за глаза.
Он кивнул.
— Точно. Он очень скоро заставит тебя съехать — или просто перестанет оплачивать твой счет. — Сала поднял взгляд. — Если хочешь, можешь пожить у меня. По крайней мере, пока не подыщешь что-нибудь себе по вкусу.
— А что, пожалуй. — Я задумался. — Какая там у тебя квартплата?
— Шестьдесят.
— Годится, — сказал я. — А я тебе на нервы действовать не буду?
— Не будешь, — отозвался Сала. — Я там почти и не бываю — это место меня угнетает.
Я улыбнулся.
— Ну и когда бы нам это провернуть?
Он пожал плечами.
— Когда захочешь. Черт возьми, пока можно, лучше оставаться в отеле. А если Лоттерман возбухнет, скажи, что на следующий день съезжаешь.
Сала собрал свои фотографические манатки, и мы вышли через заднюю дверь, чтобы избежать толпы у передней. Стояла такая жарища, что пот начинал лить всякий раз, как мы останавливались под светофором. Когда мы снова двигались, ветер немного нас охлаждал. Сала вилял в потоке машин на Авенида-Понсе-де-Леон, направляясь к предместьям.
Где-то в Сантурсе мы остановились, позволяя нескольким школьникам перейти дорогу, а те принялись над нами потешаться.
— Ла кукарача! — вопили они. — Кукарача! Кукарача!
Сала явно смутился.
— В чем дело? — спросил я.
— Мелкие ублюдки эту машину тараканом зовут, — пробормотал он. — Надо было мне парочку сшибить.
Когда мы поехали дальше, я улыбнулся и откинулся на спинку сиденья. В том мире, куда я недавно вошел, было что-то странное и нереальное. В одно и то же время он был занятным и смутно гнетущим. Вот он я — живу в роскошном отеле, гоняю по наполовину католическому городку в игрушечном автомобиле, который на вид как таракан, а на слух как реактивный истребитель, крадусь по проулкам и трахаюсь на пляже, охочусь за прокормом в кишащих акулами водах, бегаю от толп, вопящих на незнакомом языке, — и все это происходит в причудливом староиспанском Пуэрто-Рико, где все тратят американские доллары, водят американские машины и рассиживаются вокруг рулеток, прикидываясь, что они в Касабланке. Одна часть городка выглядела как Тампа, а другая — как средневековый дурдом. Все, кого я встречал, вели себя так, словно только-только вернулись с решающей пробы на роль. И при этом мне платили смехотворное жалованье за то, чтобы я бродил по округе, вбирал в себя все происходящее и «выяснял, что тут вообще происходит».