— Свежую воду принеси! — крикнула с веранды миссис Элда.
Моих обид и уныния как не бывало. Я сбегала к ручью, вымыла осклизший кувшин, налила в него свежую воду и отнесла в дом. Улыбаясь, я расставила маргаритки, смела в руку старые опавшие лепестки и вернулась на крыльцо. На этот раз я уселась на верхней ступеньке напротив Фэйгана, упираясь спиной в перила, стараясь устроиться поудобнее. Здесь, на крыльце миссис Элды, я чувствовала себя куда больше дома, чем в моем родном доме.
Голубые, больные глаза миссис Элды остановились на мне. — Так что с тобой случилось такое, детка? Только скажи нам правду.
Я стала поправлять складки на платье, стараясь избегать ее взгляда. — Да, не помню я…
— Все ты хорошо помнишь. Просто говорить не желаешь.
Я посмотрела на Фэйгана, потом куда-то вдаль. Миссис Элда поймала мой взгляд, ее глаза сузились. — А где ты была до того, как это с тобой приключилось?
— Просто к реке ходила, туда, где человек Божий остановился.
Фэйган поднял голову, его взгляд стал более внимательным. — А я думал, ты вроде боишься его и не пойдешь туда вовсе.
— Мне приснилось, что его убили.
— А потом? — спросила миссис Элда. Она перестала качаться.
— Он живой, — сказал Фэйган.
— Я Кади спросила.
— Он живой и здоровый, — сказала я. — Я когда на реку пришла, ну, на другой берег, так он лежал на земле, вниз лицом. Но он вскочил сразу и стал говорить со мной.
Фэйган подался вперед. — Он тебя видел?
— Нет, слыхал только.
— А что он тебе сказал, детка?
— Не поняла я ничего, миссис Элда. Он все говорил, что надо Иордан перейти.
— Иордан, — повторила она, запрокинув голову. — Иордан. Где я это слыхала? — На ее лице появилась досадливая гримаса. — Бывает, мне что-то на ум приходит, а я вспомнить не могу, что это, откуда оно…
Фэйган нахмурился:
— А что вам на ум приходит?
— Ну, что-то из прошлого далекого. То, что мне в детстве мама говорила. Когда я засыпаю, мне что-то приходит на память, а потом возьми да исчезни, словно мука через сито. Пропадает все куда-то. Это как если в ухе муха жужжит. Нельзя ее прихлопнуть так, чтоб самому не оглохнуть. Не знаю, почему меня это тревожит, ведь столько лет прошло и теперь уж помирать скоро. Такая старая женщина, как я, заслужила хоть какой-то покой на старости лет. — Она тяжело вздохнула. — Хорошо бы мне того человека послушать.
Она снова стала качаться и посмотрела на Фэйгана.
— Очень бы я хотела, чтоб он сюда ко мне поднялся, ну, на стаканчик вина из бузины.
— На меня и не глядите. Я не буду его сюда звать. Папа велел, чтоб его все стороной обходили.
— А, папа твой! Тебя ж это до сих пор не останавливало.
Фэйган повернул голову и посмотрел на меня.
— Не смотри на меня так, Фэйган Кай. Я ничего ей не говорила.
— А мне и не надобно было говорить. Это ж ясно как день.
— Что ясно? — сказал Фэйган с вызовом, испытывающее глядя на нее.
— Что, я не права разве?
Он сжал губы и ничего не ответил.
— У вас с Кади так много общего!
— Ничего у нас нет общего, — сказал Фэйган. Было легко заметить, что мы обе ему надоели.
Элда посмеивалась, глядя на его смущенный вид. — Просто вы оба другие голоса слушаете — не только своих папу с мамой.
— Это про какие вы голоса говорите?
— Ну, если б я это знала, я куда мудрей бы была. Ну, попробую угадать. Кади свое сердце слушает, а ты свою голову собственную, а вовсе не то, что говорят вам.
Фэйган посмотрел на меня: его взгляд говорил о том, что эта старая женщина сама не знает, что говорит. Но мне казалось, что в словах миссис Элды есть какой-то больший, скрытый смысл. Иногда у меня было чувство, что она, нас испытывает. Или куда-то подталкивает. Ведь это она указала нам путь на Гору Покойника. Но ничего хорошего мне это не принесло.
Теперь она подталкивала нас идти к этому незнакомцу у реки.
— А ты не думал своего отца спросить, чем он ему так не угодил? — сказала она Фэйгану.
Я стала защищать Фэйгана:
— Как бы он его про то спросил, коли тот его из-за пожирателя грехов с крыльца сбросил?
Судя по его взгляду, Фэйган не оценил мою помощь.
— Папа сказал, что никому туда ходить не надобно, — сказал он, глядя в сторону. — И конец.
Миссис Элда усмехнулась:
— Что ж, значит как раз это и есть начало.
Фэйган нахмурился:
— Почему вы так его ненавидите?
— Ненависть — слово сильное. Я его не ненавижу вовсе, парень. Просто он на себя много берет. И так всегда было. Не должен он за людей решать! Они сами за себя решать должны.
Броган Кай делал больше, чем решал за других людей, но мне не хотелось говорить о нем — его жутком взгляде или руках, которые едва не выпустили из меня дух.
Миссис Элда вздохнула. — Я точно хочу того человека послушать. Мне уж не так долго на этой земле осталось, и хорошо бы мне услышать, что Господь сказать мне хочет, прежде чем я пред лицом Его стоять буду. — Она посмотрела на нас обоих. — Ну, кто из вас смелый, чтобы человеку тому приглашение от меня передать? Сказать, что надо навестить больную, старую женщину, которая уж одной ногой в могиле стоит, а другой на земле грешной?
— Не говорите так, миссис Элда! Почему вы про смерть все время говорите?
— А почему мне про то не говорить? Я старая уж, а такой путь у всякой плоти. Никому от этого не уйти.
— Иногда вы так говорите, как будто спешите туда невесть как!
— А что ж, меня здесь ничего не держит. Вся семья моя за горы уехала, а друзья умерли уже.
— А как же мы? — спросила я со слезами.
— А вы друг друга нашли.
— Не говорите о смерти много так, миссис Элда. Кади от этого грустно, она ведь только месяц, как бабушку свою потеряла.
— Ну, видите, что я имею в виду? — сказала она с улыбкой, глядя на нас обоих. Затем посерьезнела. — Хорошо. Не будем больше о смерти моей говорить. Фэйган нам расскажет, что человек тот говорил, пока он там в кустах, да в траве прятался.
Фэйган покраснел: — Мне там не все слышно было, река шумит ведь.
— Ну, так скажи нам, что слышал.
Он сделал вздох и почесал голову. — Первый раз, как я его слышал, он сказал, что грехи отцов посещают детей до четвертого рода.
— Наверно, поэтому у нас пожиратель грехов есть, — сказала миссис Элда, глядя на Фэйгана. — Чтобы зло не мучило нас все время.