— Я его спрашивал. Он мне путного-то ничего не сказал.
— Но он же твой друг, Ивон.
— Я так думал, но у него для меня больше времени нет. Все время, что у него свободное остается, он с тобой проводит. Тут что-то не то.
— А что не то?
— Кади, посмотри на меня. Ему почти столько ж лет, сколько мне. А ты ребенок, чего ему от тебя надобно?
— Может, у нас интересы общие!
— В чем это? Назови хоть что-нибудь.
— Ну, рыбалка, — сказала я неубедительно, вырвалась и быстро пошла вперед.
— Тебя раньше никогда к рыбалке не тянуло.
— Еще, например, капканы ставить.
— А для кого их ставить?
Я прикусила язык, боясь, что проболталась. — Фэйган белку принес миссис Элде.
— Кай бы сказал, что лучше уж пусть она голодает.
Я остановилась и уставилась на него. — Почему, Ивон? Что он против нее имеет?
— Не знаю. Он всегда ее терпеть не мог, сколько я помню.
— Но бабушке ведь это не мешало.
— Да. Я вижу, что и тебе не помешает. — Он громко свистнул, вернулся его пес, который успел уйти далеко вперед. — Мне кажется, ты, Фэйган и старушка в большую беду попадете.
Он больше не задавал вопросов. Я поняла, что между нами что-то изменилось. Я этого вовсе не хотела, но не могла сказать ему правду — если я это сделаю, на пути появится слишком много препятствий. Мне стало грустно из-за того, что я не могу довериться своему брату. Одна половина меня хотела, чтобы он расспрашивал дальше и копал глубже, а другая не хотела раскрывать секрет, боясь, что он в ответ станет что-то делать. Я остановилась и подождала его, стараясь снова построить мостик доверия между нами. Я не хотела, чтобы между мной и Ивоном возникла пропасть.
— Я просто хочу делать то, что правильно, Ивон…
Он стоял и смотрел на меня. — А старушка тебе в этом помогает?
— Она — мой друг.
— А Фэйган?
Я опустила голову, чтобы он не видел мои глаза. — У Фэйгана свои проблемы.
Ивон слегка потрепал меня по щеке. — Хорошо, только гляди, чтоб он тебя в них не затянул. — Он пошел дальше и больше ничего не говорил. Пес бежал рядом. Брат почесал ему голову, тот часто задышал и оскалился.
Миссис Элда сидела на крыльце и ждала меня. Подойдя к крыльцу, Ивон поздоровался и не двигался дальше, пока не услышал приглашение войти. Он снял с плеча холщовую сумку и положил на крыльцо. — Вам привет от наших. Жаль, что вам нездоровится.
— Передай им большое спасибо за то, что в этой сумке.
Ивон в ответ только кивнул и ушел, не оглянувшись.
Миссис Элда смотрела ему вслед.
— Твой брат не больно-то общительный.
— Он спешит к Бирнисам, чтоб с Клани повидаться.
— А-а. Ну, не удивительно вовсе, что он торопится. Клит Кай, я слыхала, глаз на эту девочку положил.
— Клани Ивон больше нравится.
— А Каям это все равно, — сказала угрюмо Элда, потом показала рукой на сумку:
— А там чего?
— Копченая оленина и мамины соленья. — Она снова внимательно посмотрела на меня, а я на нее. — Я их не украла, клянусь. Папа сказал так сделать.
— Думаю, могу в это поверить, потому как Ивон сумку принес, — сказала она с хитрой усмешкой. — Теперь пойди, отрежь немного оленины и замочи кусок в воде.
— Ивон молодого оленя подстрелил, миссис Элда, не старого.
— Не сомневаюсь, милая, но это мясо надо годами размачивать, чтоб я могла его жевать. У меня ж всего несколько зубов осталось.
Мы вместе уселись на крыльце, миссис Элда покачивалась, а я просто смотрела в темноту, туда, где высились западные горы. Мы молчали. Не знаю, о чем думала миссис Элда, а я думала о том, что я скажу, когда снова увижу человека Божьего. Я едва могла собраться с мыслями — так громко трещали сверчки и квакали лягушки, что в таком шуме было трудно сосредоточиться.
— Ты что, уж передумала туда вниз идти? — спросила миссис Элда.
— Нет, мэм.
— А то уж темно. Тебе лучше сейчас идти. Торопиться надо.
Мое сердце заколотилось. — Ну, если тот человек один раз мне разрешил реку перейти, не значит ведь, что он опять меня к себе допустит. — От страха я даже вспотела. Какая ж я трусиха!
— Кади, знаешь что: если б Господь хотел тебя убить, Он мог бы это прямо тут и сделать, на этом крыльце.
— Спасибо за утешение, миссис Элда, — сказала я, подражая ее тону.
— Вот это другое дело, — хихикнула она. — Давай, иди. Чем ты больше будешь тут сидеть и бояться, тем больше твой страх расти будет.
Я спустилась с крыльца и осторожно пошла вниз с холма миссис Элды. У меня оставалось только два дня, пока стояла полная луна, — потом это будет тоненький серп в черном ночном небе. А в новолуние темнота в горах, как в глубокой яме. Мне пришлось бы ходить с факелом, а это невозможно — тогда вся долина будет знать, где я нахожусь.
Когда я переходила реку, человек Божий поднялся мне навстречу. Вся дрожа, я выбралась на берег и встала перед ним, чувствуя себя растерянно и неловко. — Ну, вот ты опять пришла.
В смущении я заморгала глазами. — Куда ж мне еще идти, сэр, если вы сюда во имя Господа пришли?
— Тогда садись, дитя, мы с тобой еще поговорим. — Он сел у костра. Я с беспокойством посмотрела вокруг: костер было видно едва ли не на всю округу. Человек Божий посмотрел на меня. У него были внимательные голубые глаза, огненный взгляд. — Тебе мешает стыд или страх?
Я прикусила губу, посмотрела вокруг, на горы, потом опустила голову. — И то, и другое, наверно. — Я осмелилась снова посмотреть на него. — То, что я здесь, может вам навредить.
— Воля Господа важнее.
Я подобралась к нему поближе, стараясь держаться подальше от света костра. — А что хочет Господь?
— Чтобы ты открыла свое сердце для Иисуса Христа.
Я вздрогнула, вспомнив о своих грехах, и опустила голову. Я даже не осмеливалась смотреть на человека Божьего. Что он обо мне подумает, если узнает, что я сделала? Скажет он после этого, что Бог предлагает мне спасение? Или сразу прогонит меня и не скажет того, что он пришел сказать?
— Бог хочет быть милостивым к тебе. Он хочет проявить к тебе сострадание.
Я замотала головой: я не могла поверить, что мне будет дана милость, если человек Божий узнает все, что я сделала. Я заплакала. От стыда и смущения я не могла произнести ни слова.
— Сеявшие со слезами, будут пожинать с радостью, — сказал он мягко. — Печаль ради Бога производит покаяние и ведет тебя к спасению. Дитя, ты уже здесь, что тебе мешает?